Грин отлично знал все темные стороны жизни. Но он понимал также, что натурализм враждебен человеку: от него портится зрение и слух, вянут мечты и замыслы. Натурализм грабит человека: он заслоняет прекрасное, дает людям, ищущим красоту, камень вместо хлеба. Эта отрава выступает то под лозунгом «полной правды» о жизни, то под лозунгом «полного знания» о жизни, но она не дает правды, ибо непричастен к правде натурализм, которому доступна лишь поверхность вещей, и не ведает он самого главного о жизни: что она прекрасна, ибо одухотворена. Одухотворенности жизни и посвящено творчество Грина.
Основное – открытие новых путей в русской прозе – Грин сделал. Он неповторимый мастер сюжета – не «последовательности событий во времени», а игры событий. Он мастер радостного жизнеутверждения, воспевший победу мечты как непреложный закон жизни.
Б. Вахтин
Жизнь, лишенная смысла и гуманных ценностей, несет человеку страдания и отчуждение. «Утопия» писателя, названная впоследствии Гринландией, и современная ему дореволюционная Россия – это образ абсурдного мира. В произведениях Грина предреволюционной поры (как и в творчестве Л. Андреева, А. Ремизова, А. Белого) предвосхищаются многие из тех исканий, которым еще только предстояло появиться в европейской литературе под именем экзистенциализма и экспрессионизма.
Е. Иваницкая
Грину, которого в последние годы жизни печатали все меньше и меньше, не раз приходило в голову, что пора подводить итоги. А уж о том, как станут его издавать и переиздавать спустя полвека, он и представить себе не мог. Между тем, полвека прошло, а поднятый им когда-то алый парус все ярче сверкает перед глазами юношей и девушек, способных «делать чудеса своими руками», готовых всю жизнь «искать и неожиданно находить» и ради этого, если понадобится, «ступить ногой на бездну». Эти девизы, оставленные Грином молодежи, обладают поистине научной силой».
Э. Россельс
Идеалом стремлений искусства, по Грину, является «добрый дух живой жизни», который, «как красота, сам про себе благо, так как заражает других.
А. Ревякина
Грин хотел видеть людей другими, лучше, ему рисовался идеал гармонического человека, свободной личности с богато развитой духовной жизнью, с чувством прекрасного, с уважением к внутреннему миру своему и других. Именно потому он пытался пробудить в людях тоску по осмысленной, радостной и целеустремленной жизни, протестовал против разрушения личности в буржуазном обществе, против утраты духовных ценностей.
В чем тайна неумирающего обаяния творчества Александра Грина? Может быть, в том, что он в большей степени, чем кто-либо, сохранил в себе детскую свежесть чувств и способность удивляться. «Детское живет в человеке до седых волос», – говорится в его рассказе «Жизнь Гнора».
Грин – романтик, в его мире много условного, вымышленного. Но что касается внутреннего мира героев, здесь он чрезвычайно точен и достоверен. Среди части читателей сложилось мнение, что у Грина – романтика исключительного. Капитаны, бороздящие моря, отважные охотники, путешественники, аристократки… Но это-то как раз и является у него условными. Ведь главная героиня «Алых парусов» – дочь моряка Лонгрена Ассоль, Тави из «Блистающего мира» или Дэзи из «Бегущей по волнам» – простые девушки, зарабатывающие на жизнь собственными руками, находясь в самой обычной, подчас грубой и жестокой, мещанской среде. Право же, «аристократизм» гриновских героев и героинь не от их положения в обществе, а от возвышенности чувств и благородства душ.
Отсвет «Алых парусов» ложится на все творчество Грина, которое он посвящает решению самой значительной проблемы – проблемы человеческого счастья. Его герои воюют со всем, что мешает счастью людей.
Талант Грина добр. Но он становится беспощадным, когда видит фальшивое и низкое.
Страницы гриновских книг заполнены описанием прекрасных морей, залитых солнцем городов, неповторимо интересных людей. Герои его видят и учат видеть: шум ветра или моря, музыка способны изменить человека. И человек в книгах Грина слышит биение сердца друга и тонко улавливает светлое чувство девушки, он слышит и учит слушать «сквозь тонкое стекло жизни». Поэтому страницы книг Грина необычайно поэтичны.
Грин верит: красота зависит от человека, от его умения создавать ее.
Мечта становится реальной силой, преобразующей мир. Грин торжествует победу действенной мечты над обывательским неверием в ее силу.
Для Грина человек, способный ярко воспринимать мир, могуч – он может материализовать мечту, рассеяв наваждение.
Лирически взволнованную интонацию его книг сопровождают философски-спокойные размышления умного человека, доверчиво рассказывающего о своих открытиях в мире души.
Неповторимость книг Грина – в их удивительной атмосфере поэтичности и гармонии, в предельно достоверном и реалистическом описании никогда не существовавших городов и не происходивших событий. Эту атмосферу создает и гриновский пейзаж, неразделимо связанный с душевным миром героя, и обилие элементов искусства – музыка, скульптура, живопись, книги, – и восприятие вещей, и пристальное внимание к цвету, к звуку, и неожиданность ассоциаций, и бережное отношение к слову.
Грин умел видеть красоту во всем и передал это ценное умение своим героям.
Грин знал, что сами люди не изменяются. Он знал и то, что сначала надо сделать обстоятельства человечными.
Грин – за внутреннюю свободу человека, за бескомпромиссное развитие личности; жалок тот, кто приспосабливается, – за это он вынужден заплатить колоссальными душевными издержками и в конечном счете гибелью собственной личности.
Грин оставил нам десятки волнующих и прекрасных произведений, возбуждая в людях желание творить по законам красоты. Среди них немало таких, где действуют его мужественные и нежные герои, сами не сознающие величия своих поступков, потому что они для них норма.
В. Харчев
Грин считал, что серое прозябание – это не удел человека, а отклонение от нормы; только от человека и от общества зависит, чтобы человек распрямил крылья и полетел.
Е. Прохоров
Удивительным было то, что А.С. Грин, писатель такой тонкой духовной организации и творческого своеобразия, и в начале литературной деятельности, и в период зрелости таланта не принимался всерьез дореволюционной литературной средой. В основном его считали представителем облегченно-занимательного жанра и, как автору, отводили ему место на страницах малопочтенных еженедельников, не предлагая сотрудничества в тогдашних «толсто-идейных» (насмешливое определение самого Грина) журналах. Под стать легковесно-развлекательной прессе была и литературная среда, в которой приходилось вращаться этому уже зрелому, твердо осознавшему свой путь писателю. Его товарищами по профессии оказались люди, делившие литературную поверхностную скоропись с навыками и привычками типичной для того времени богемы. В большинстве своем это были бойкие поставщики скороспелого «чтива» в угоду вкусам малотребовательного обывательского круга. Доступ в более серьезные издания был для них закрыт, эту участь поневоле приходилось испытывать и Грину, постоянно нуждавшемуся в заработке, зависящему от прихоти низкопробного книжного рынка. Несмотря на то, что частное издательство «Прометей» Михайлова уже начало незадолго до революции выпускать Собрание его сочинений, отношение критики к этому своеобразному писателю оставалось высокомерным и даже несколько пренебрежительным.
