8 апреля. Среда
Сегодня мои именины. Я встал раньше Сереньки и Андрюньки, напился чаю и отправился в Страстной монастырь. Мамаша дала мне кучу денег, чтобы вынуть просвирки, купить свечки, на проезд, купить у Филиппова пирожное и сухарей. Была сырая погода, шел снег. Конка ушла у меня из-под носа, и мне пришлось дожидаться порядочно. В конке было очень мало народа. В Страстной монастырь я пришел к Евангиелю. Пальто я не снял, хотя мамаша и велела, потому что было нежарко, да и на пять минут его не стоило снимать. После я сказал мамаше об этом. Отстояв обедню, я пошел к Филиппову. Прошел немного в переулок, не нашел и воротился назад. Посмотрел на выставленные журналы в надежде увидеть «Вокруг света», но его там не было. Воротился назад искать Филиппова, спросил одного извозчика, как мне его найти. Он мне сказал. Поехал домой по конке. При этом мне пришлось слезать на ходу конки, и я наткнулся на одного барина и чуть не полетел. Барин этот дал мне наставление, что нужно прыгать с конки вперед. От дождя у меня сделался насморк. Приехавши домой, я выпил чашку оставшегося чаю, а потом подогрели самовар, и мы все стали пить чай с пирожными и сухарями. Оставшуюся пироженку мы отдали Аксинье, от которой ее стошнило. <…>
18–25 апреля. Две недели после Пасхи
Баллы нынешнюю неделю у меня следующие: 2 — за русский диктант, 3 — за сочинение «Лучший день каникул на Пасхе», 4 — за ответ Черни, 4 — за греческую extemporale (я ее написал без ошибок, только не докончил), 4 — за латинскую extemporale и 1 — за другую латинскую extemporale. В четверг меня по-русски вызвал Виктор Александрович отвечать чернь. Я очень заикался. После каждого стиха я прибавлял: «Я не могу выговорить», — на что многие смеялись. Я на это не рассердился. Павлов во время объяснения Тенорка написал на него эпиграмму: «Все спят, а он не спит, наш вдохновенный математик, свирепо мелом по доске стучит и мечется по классу как лунатик».
Эту эпиграмму увидал у него Виктор Александрович и отнял, обещавши отдать Григорию Хрисанфовичу. Я из-за этого очень боялся за Павлова. Его могли за это исключить. В пятницу Павлов сказал мне, что Виктор Александрович обещал стихи эти не отдавать, а оставить себе на память. В субботу Василий Феофилактович узнал об этих стихах, так как они у Павлова были написаны на греческой тетради, и задал ему нотацию. Павлов из приемной В.Ф. вышел раскрасневшийся. В пятницу в гимназию прибыл помощник попечителя Садоков. Он был у нас на истории. Историк сначала стал рассказывать и только под конец урока стал спрашивать. Садоков сначала вызвал Шилова, а потом Клумова. Шилов отвечал о коллизиях. Садоков спросил Шилова: видно, он любит историю. Шилов ответил: «Да, читаю!» — хотя сам и не думал читать. Садоков посмотрел баллы, не заметил множества точек и похвалил нас, а историк смотрел в это время на нас и лукаво улыбался. В субботу перед латинским языком меня вызвал Вас. Феофил. В приемную. Я предчувствовал, что это насчет латинской extemorale. Так и было. Васька говорил, что он удивлен, огорчен и многое другое. Да я и сам бы даже нарочно так не написал. У меня, например, было написано: quoratione prollium commissa est, ab utroque parte, после исторического времени поставлено главное. Мне кол за эту extemporale. Николай Александрович сперва спросил у Вас. Ф., верно ли мне кол, не ошибся ли он, а потому поставил. Зато по-гречески у меня написано без ошибки, а в предыдущей всего одна ошибка. Васька нынче злился, что ему плохо приготовили Ксенофонта, потому и мне поставил 3.
На Григория Хрисанфовича Х.
Заснули все за объясненьем,
А Тенорок не унывает.
Но возбужденный вдохновеньем,
Задачу дальше продолжает.
По классу бегает, кричит,
Кричит, махает все руками,
Фигуры в воздухе чертит,
Углы, диаметры с кругами.
Не так бывает лишь тогда,
Когда задачи объясняет,
Любовь к науке ведь всегда
Сердца людей воспламеняет.
Вообще ж отличный человек,
Наш математик, дай же Боже.
Прожить ему хоть целый век,
И нам уж кстати, дай того же.
3-я неделя после Пасхи. 25 апреля — 2 мая
Баллы у меня продолжают быть не особенными. По математике в первый раз получена тройка. По алгебре — 3, 4, 5. По латинскому языку — 3. По-немецки — 3 за extemporaleи 5 за ответ. По истории — 3. Нам Вас. Ф. дал расписание уроков. Нехорошо, что первый экзамен греческий и на него не дано подготовки. В начале нынешней недели взошли посевы гвоздики и львиного зева. Теперь там три рода травы, и я не знаю, какая из них простая трава, а какая — цветы. Вчера мамаша наняла дачу в Лисвянах, прежнюю. Потому что ту, которую занимала Марии Федоровны сестра, уже занята. Сегодня нам нужно было приходить к 10 часам в гимназию, потому что Вас. Феоф. нужно было быть на экзамене у Крел. Я нашел много подтверждений моего прежнего предположения и даже объяснения. Землетрясения в Греции, в Америке и, наконец, предсказание известного астронома, что 27, кажется, сентября, будет буря в Европе. Этот астроном, верно, предсказал много событий. Мамаша потеряла квитанцию на Ниву, и кажется, что нам больше Нивы не видать. Александр Николаевич был у нас на втором уроке нынче, я у него немного отвечал и верно.
4-я неделя после Пасхи
У нас почти каждый день (занятия) до полчаса второго. В четверг даже было до 11 часов. Не было греческого, русского и математики, да еще французскому не учусь. Распустились в саду вишни, яблоки и груши. На днях мы набрали вишневого клея. Субботу и воскресенье я учил греческий. На будущей неделе два экзамена. Мамаша нашла билет на Ниву. <…>
3 июня, среда
Вчера мы ходили в гимназию за балльниками. Мы пришли в гимназию около четверти десятого. В гимназии уже были Кац, Ильин, Васильев. Кацу была переэкзаменовка по алгебре, и он получил в субботу письмо от Николая Александровича. Значит, у нас переэкзаменовки нет. В 10 часов приехал Василий Федорович и раздал балльники. Нам с братом по-гречески было по 5. Сегодня утром встали мы довольно рано, так как к семи часам должны были приехать возы. К десяти часам возы были уложены, и мы отправились на вокзал Ярославской железной дороги. На пути к нему я видел, как телега отдавила голову курице. Мы сели еще до звонков. Мамаша взяла квитанции для собак и пришла к нам в вагон. На вокзале мы увидели Евгения Петровича и поздоровались с ним. Он вошел к нам в вагон с Андрюнькой рядом, против него сидела мамаша, а я рядом с ней. Очень долго стоял паровик рядом со станцией Тарасовка. На Мамонтовской платформе нас встречал дядька Виргинька. Больше писать надоело.
