Однако в тот день, когда садовник уехал, небо прояснилось, ярко засияло солнце, и еще до полудня поручик, изрядно встревоженный, пришел в дом и спросил г-жу Лагерлёф.
Та, как нарочно, куда-то ушла, и он прямо-таки ворвался в комнатку мамзель Ловисы:
— Ты должна помочь мне с парником, Ловиса!
Сказал — и в тот же миг сообразил, что мамзель Ловиса ни посмотреть на его сад не желала, ни тамошними работами не интересовалась. Ну да сказанного не воротишь, а на нет и суда нет.
Однако же мамзель Ловиса бодро встала и пошла за ним. Едва бросив взгляд на парник с поникшими и привядшими растеньицами, она воскликнула:
— Солнце для них чересчур яркое. Надобно их затенить.
И она немедля укрыла растеньица от солнца и на сей раз спасла их.
На другой день поручику пришлось ехать на какой-то школьный экзамен, и только на полпути туда он вспомнил про парник. Солнце палило, как и накануне. Ох, сгорит рассада, наверняка сгорит.
Воротившись домой, он сразу поспешил к парнику. Все было в полном порядке. Растеньица стояли свежие, крепкие.
Поручик удивился и призадумался. Выходит, сестра позаботилась о бедняжках, о которых он запамятовал. И незамедлительно решил, что “забудет” полить парник и закрыть его на ночь.
Спустя много времени после ужина поручик вдруг всполошился:
— Господи, опять я про парник запамятовал! Его же давно пора закрыть!
Мамзель Ловиса ничего не сказала, и он поспешил к парнику. Но оказалось, что и окна закрыты, и циновки поверх наброшены.
Наутро поручик даже и не смотрел на парник. Совершенно о нем забыл. Хотя растеньица от этого ничуть не пострадали. Мамзель Ловиса и за чистотой следила, и полола, и поливала, и вообще всячески их обихаживала.
Все, кроме нее, странным образом забыли про парник. Никто о нем не говорил, никто за ним не приглядывал. Если бы не она, вся рассада давно бы погибла.
Конечно, она с нетерпением ждала возвращения старого садовника, чтобы избавиться от этой работы, но пока его не было, хочешь не хочешь, присматривала за парником.
Между тем садовник задерживался, и растения начали перерастать. Делать нечего, мамзель Ловиса сама высадила их на клумбы.
А уж после ей не оставалось ничего другого, кроме как продолжать все лето прополку и полив, пока левкои, и петуньи, и астры, и львиный зев не распустились пышным цветом.
Когда же звездчатая клумба у крыльца Морбакки расцвела, радуя глаз роскошными красками, острая боль в израненном сердце мамзель Ловисы странным образом утихла. Так маленькие растеньица вознаградили ее за заботу. Подарили новый интерес, новое поле деятельности.
Поручику Лагерлёфу не понадобилось нанимать в Морбакку садовника. Мамзель Ловиса унаследовала даровитость предков, Веннервиков, и взяла заботы о саде на себя. Цветы были ее задушевными друзьями. Они любили ее, а она любила их. Народ диву давался, как она умудряется вырастить их такими яркими да пышными, ведь ничего подобного нигде больше не увидишь. Люди-то не догадывались, что свои краски и пышность цветы черпали в ее былых мечтах о счастье.
Когда поручик Лагерлёф и его маленькие дочки гуляли по саду или в полях, они частенько рассуждали о том, как бы все было, если бы в Морбакку приехал король.
Ведь как раз в ту пору король несколько раз в году проезжал через Вермланд, направляясь в Норвегию или из Норвегии, и ему надобно было где-то останавливаться, чтобы поесть и отдохнуть. Чаще всего он останавливался в Карлстаде у губернатора, но, бывало, оказывал честь и большим господским имениям, которые располагались по пути и могли принять его с визитом.
Само собой, не было ни малейшей надежды, что король заедет в столь маленькое, никому не ведомое место, как Морбакка, вдобавок расположенное в стороне от большого тракта. Но ни поручика, ни девчушек это ничуть не смущало. Существуй хоть какая-то вероятность, что подобные фантазии сбудутся, то, пожалуй, обсуждать их было бы не так весело.
Они просто получали удовольствие, представляя себе, как воздвигнут в честь короля триумфальную арку, а когда он подъедет, станут разбрасывать цветы перед его экипажем.
Девчушки рассуждали о том, что короля, должно быть, надобно встречать в белых платьях, и поручик великодушно сулил, что Майя Род, лучшая портниха в Эстра-Эмтервике, сошьет им ради такого торжественного случая новые белые наряды.
Поручик и дети воображали себе, что король, подъезжая к Морбакке, быстро приставит руку козырьком к глазам, как бы затем, чтоб лучше видеть.
“Что это там? — скажет король. — Что за большой белый дом на лужайке? Неужто в этом приходе целых две церкви?”
“Никак нет, Ваше величество, — ответит поручик Лагерлёф, ведь он будет сидеть в королевском экипаже, спиною к вознице, — белая постройка это не церковь, это мой скотный двор”.
Тут король с удивлением посмотрит на поручика, а потом скажет:
“Черт побери, Эрик Густав, какой же ты молодец, что выстроил себе этакий скотный двор”.
Разместить короля со всею свитой в маленьком одноэтажном морбаккском доме — вообще-то задача неразрешимая. Однако поручик неоднократно заводил речь о том, что возведет еще один этаж, поэтому они уговорились, что, как только этаж построят, принять короля будет легче легкого.
Хотя все равно станет тесновато. Поручику и г‑же Лагерлёф придется, глядишь, ночевать на сеновале, а детям — в кроличьих клетках.
Ужас до чего забавно — в кроличьих клетках. Девчушки были в полном восторге.
Потом они придумывали, что король скажет о саде.
Ну, он наверняка будет удивлен, что так далеко от столицы, в сельской глуши, имеется самый настоящий английский сад.
Коли он скажет что-нибудь по этому поводу, поручик немедля пошлет нарочного к старику-садовнику с радостной вестью, что король похвалил его садовые дорожки и цветочные клумбы.
Ну а перед отъездом из Морбакки король преподнесет г‑же Лагерлёф золотую брошь, мамзель Ловисе — золотой браслет, а старой экономке — большую серебряную булавку для шали.
Но прежде чем сесть в экипаж и продолжить путь, король пожмет поручику руку и скажет: “Честь тебе и хвала, Эрик Густав Лагерлёф! Ты владеешь лишь малою частицей моей державы, но, как я вижу, хозяйничаешь с умом”.
Этим словам поручик будет радоваться до конца своих дней.
И поручик, и дети получали от этаких мечтаний искреннее удовольствие.
Все-таки, наверное, жаль, что королевский визит не мог состояться, ведь, что ни говори, сперва надо было надстроить этаж.
И представьте себе, в самом конце 1860-х поручик впрямь решил, что все прочее уже сделано, пора обновить жилой дом. Приедет король, нет ли, а в старом одноэтажном доме времен пастора Веннервика жилось весьма тесновато, так что не грех и второй этаж соорудить.
