В начале сентября 1847 года, когда в Брюсселе вышла «Нищета философии» — его критика Прудона, написанная сразу по-французски, — разрыв Маркса с французскими патриархами социализма стал окончательным. Книгу заметили, но она ничего не принесла своему автору. Карл занимал деньги направо и налево, чтобы как-то жить, и писал (жалуясь Павлу Анненкову, который тогда исполнял обязанности его секретаря), что «дохода жены недостаточно»: это свидетельствует о том, что она получала какую-то помощь из Трира.
В Париже республиканские настроения пробудились после семнадцатилетней спячки. 9 июля 1847 года «банкетная кампания»[32] активизировала в столице Франции всю республиканскую оппозицию с единым требованием: реформа избирательной системы. Банкет был формой досуга, позволяющей обойти полицейский запрет заниматься пропагандой.
В тот самый момент, когда в Лондоне Союз коммунистов выпустил первый номер своей газеты под девизом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» — в сентябре 1847 года, — Карл был в Брюсселе на банкете, празднуя всемирное братство трудящихся. Гостей было сто двадцать: бельгийцы, немцы, швейцарцы, французы, поляки, один итальянец и один русский. По такому случаю было решено создать Демократическую ассоциацию за союз всех стран. Из немцев в нее вошли Карл Маркс, Моисей Гесс, Георг Веерт, оба Вольфа, Штефан Борн и фон Борнштадт. Первым важным мероприятием этого общества стало собрание в память о польском восстании 29 ноября. Маркс ввел Брюссельскую демократическую ассоциацию в Союз коммунистов и намеревался сделать из нее бельгийскую политическую партию «пролетарских революционеров».
И тут он получил лучшую новость, на какую только мог надеяться: у него родился сын, которого Женни решила назвать Эдгаром в честь брата, уехавшего в Америку. Карл уже давно мечтал о сыне, с которым смог бы поддерживать те же отношения, что и он когда-то со своим отцом.
В октябре в очень большой статье, опубликованной в «Дойче-Брюсселер цайтунг» под заглавием «Морализирующая критика». Маркс изложил идею, которую уже развивал, не вынося на суд публики: социалистическая революция произойдет гораздо позже революции буржуазной. Если пролетариат свергнет монархии, его победа станет только первым этапом в процессе самой буржуазной революции и послужит ее делу. Пролетариат сможет одержать настоящую победу над буржуазией только тогда, когда ход Истории создаст материальные факторы, которые породят необходимость покончить с буржуазными способами производства и, следовательно, с политическим господством буржуазии. Выступая против террора, Маркс красочно пишет: «Господство террора во Франции могло… послужить лишь тому, чтобы ударами его страшного молота были стерты сразу, как по волшебству, все феодальные руины с лица Франции. Буржуазия с ее трусливой осмотрительностью не справилась бы с такой работой в течение десятилетий. Кровавые действия народа, следовательно <…> расчистили ей путь». Политические дебаты, необходимые для возникновения политического сознания пролетариата, зародятся в рамках парламентской демократии: «В Англии рабочие образуют политическую партию под названием чартистов, в Северной Америке — политическую партию под названием национальных реформаторов; их боевой клич — вовсе не „монархия или республика“, а „главенство рабочего класса“ или „главенство класса буржуазии“. Именно в современном буржуазном обществе с соответствующими политическими формами — представительное, конституционное или республиканское государство — „вопрос о собственности“ стал важнейшим „социальным вопросом“».
Отсюда уже ясно, что то применение, которое нашли мысли Маркса, далеко от его истинных намерений: Маркс против террора, который, в его глазах, пойдет на пользу только буржуазии; он решительно против всякой революции в странах, где капитализм и демократия еще недостаточно развиты; он полагает, что революционное сознание рабочего класса может зародиться только в рамках парламентской демократии. Читая эти строки, можно понять, почему он никогда не поверит в успех коммунистической революции в России.
В октябре 1847 года Карл через своего зятя из Маастрихта Шмальгаузена ведет переговоры с матерью о возмещении ему части отцовского наследства. Все тщетно.
Пятнадцатого ноября он согласился стать вице-президентом Демократической ассоциации, председателем которой был бельгиец Люсьен Жоттран, а целью отныне открыто провозглашалось создать «постепенно в Бельгии сильную, единую и организованную демократическую партию». Маркс окончательно нарушил взятое им по приезде в Брюссель обязательство не вмешиваться в политику. Бельгийские власти пока еще не поставили ему это на вид, но надзор за ним усилился.
Двадцать девятого ноября в Париже, на банкете по поводу первой годовщины подавления восстания в Кракове и в память о польском восстании 1830 года, Бакунин, все еще находившийся во французской столице, призвал поляков и русских «объединиться против иностранного ига». Его выслали из Франции по требованию русского посла Киселева, и он укрылся в Швейцарии.
В тот же день в Лондоне открылся II съезд Союза коммунистов. В память о польском восстании 1830 года устроили митинг. На нем выступили и Маркс, и Энгельс: последний — от имени Парижского окружного комитета, первый — от имени Брюссельской демократической ассоциации (но не Брюссельского окружного комитета). Карл заявил: «По сравнению с другими странами Англия является страной, где противостояние пролетариата и буржуазии достигло своего апогея. В силу этого победа английских пролетариев над английской буржуазией имеет решающее значение для победы всех угнетенных над их угнетателями. Вот почему Польшу надо освобождать не в Польше, а в Англии». После долгих споров было решено, по предложению Энгельса, заменить «символ веры», о котором шла речь на прошлом съезде, «коммунистическим манифестом», который поручили написать Карлу на основе черновика, набросанного Фридрихом — тому не удалось пойти дальше двенадцати пунктов.
В декабре Энгельс снова в Лондоне, на собрании центрального комитета союза. Постановили, что целью организации является «свержение буржуазии, установление господства пролетариата, уничтожение старого буржуазного общества, основанного на классовом антагонизме, и установление нового общества, бесклассового и без частной собственности».
В январе 1848 года Энгельс приехал в Париж и увидел, что у товарищей по союзу — сплошная деморализация, междоусобное соперничество и мелочные придирки. Французские рабочие круги по-прежнему находятся под влиянием Прудона и Вейтлинга. 31 января Энгельс вернулся в Брюссель, изрядно упав духом.
