«Э-э, – думаю. – Плохи дела. До каких же пор, – думаю, – это будет продолжаться?»
Собеседница моя про море Черное желает дослушать. Я бы и дорассказал. Всегда имею, что за Одессу поведать. Но тут совершенно ничего в голову не лезет. Ничего романтично-возвышенного. И приглашать ее выкупаться уже неохота. Чувствую, сколько ни купай, ни отвлекай яркими впечатлениями, эта раскованность шведского комсорга между нами висеть будет.
Вот такая показательная ситуация... Какое тут, к черту, душевное единство?..
Детей-малолеток тоже учить не следует. Никогда нельзя предугадать, к чему это приведет.
Когда-то к пляжному карточному клубу прибился пацан лет тринадцати. Днями простаивал за спинами. Бегал за картами, за бутербродами. Любимчиком был. Со временем поигрывать начал. Все были уверены – далеко пойдет.
Не пошел.
Пропал на время, уже став совершеннолетним.
Вновь объявился, вальяжный, сытый, самодовольный. И среднего уровня не достигший, но не донимающий этого. Жалкое, грустное зрелище. Все кинулись расспрашивать любимчика: где он? как он? И тут же разочарованные откатывались. Не то, совсем не то ожидалось.
Другой случай... Один из давних приятелей взял на воспитание пацана. Как взял?
Подруга матери попросила оказать влияние на сына. Сынок, двенадцатилетний босяк, король уличных сверстников, совсем из-под контроля вышел, уверенно, с романтическим настроем, готовил себя к карьере уголовника...
Выдернули его из Днепродзержинска, поселили у друга в Одессе.
Щенок поначалу и здесь – за сдое. Банду сопляков сформировал.
Приятель под ванной портфель со слесарным инструментом обнаружил. В портфеле, кроме всего прочего, перчатки кожаные и связка ключей автомобильных. Детвора машины шмонала.
Друг – в панике. Педсовет со мной организовал. Но что тут посоветуешь.
Случилось так, что подвернулся клиент, тот самый прораб, который уточнял, обязательно ли мне долг отдавать. Но это он позже уточнял – до Того его еще обыграть предстояло.
В квартире опекуна-приятеля и обыгрывал. Щенок – гроза автолюбителей, завороженно наблюдал за игрой из угла комнаты. Квартира – однокомнатная; находиться рядом с нами, играющими, ему запретили. До утра глаз не сомкнул и слова не проронил.
Утром прораб выложил все, что при себе имел и сообщил, когда внесет остальное. Все это при воспитаннике. Скажете, непедагогично?..
Обыгранный – за порог, пацан – ко мне. Смотрит с мольбой:
– Дядя Толя, возьмите меня в ученики.
Приятель не знает: то ли за голову хвататься, то ли радоваться.
– Не встречал, – говорю, – ни одного шулера, который бы магнитофоны из машин воровал.
– Если вы меня возьмете, слово даю завяжу, – вполне матеро выразился.
Но действительно завязал. Весь отдался картам.
Банда в растерянности, в школе успехи появились. Точно как у спортсменов, которым, как уверяли, спорт помогал в учебе.
Заметно было, что знатным «каталой» не станет, но, с другой стороны, и задача такая не ставилась. Главное, чтобы не стал знатным взломщиком.
Кем стал?
Отслужил в армии. Десантником. Вернулся в Одессу, с виду возмужавший, но такой же бестолковый. Женился на девушке из приличной еврейской семьи. И бросил ее. Подло. Одолжил денег у тещи, у приятеля взял взаймы якобы на бизнес. И сгинул в Польше.
По просочившимся сведениям, связался с нашими бандитами, грабившими челноков, был принят в бригаду. Карточные навыки при приеме позволили набрать проходной бал.
Время от времени и три карты на польских базарах бросая, прикрываемый своими.
Вот такой итог воспитания.
Очень хочется вспомнить и что-то незряшное из педагогической практики.
Заявился однажды ко мне хороший знакомый из города Д. Директор винзавода. Выдал проблему.
Внизу под моим домом – в машине семейка. Отец – уважаемый человек, директор крупного предприятия, жена его – завгороно, и сын – четырнадцатилетний картежник. Сына местные «каталы» обыграли на большие деньги. Но проблема не в долге. Отец с ним смирился. Проблема в том, что обыграли не в первый раз и, судя по всему, не в последний. До сих пор сын приворовывал у родителей, расплачивался. Последний долг такой, что столько не украдешь. К тому же «каталы», и сами понимая, что долг не подростковый, наехали на отца. Семья в панике. Деньги... Бог с ними. Сын пропадает. Приехали за советом:
– Зови их, – говорю. – Неудобно людей на улице держать.
Нормальные люди, не зажравшиеся, тактичные.
Глава семейства, несмотря на профессиональную крутизну, подавлен происходящим.
Успокоил как мог, совет дал, как правильнее с уже имеющимся долгом разобраться.
(Совет был прост: кого обыграли – с того пусть и получают. Такое правило. При чем здесь отец? Они для него – пустое место. Но пусть учитывают, что он, отец, их знает... Помогло. Озадаченные жулики отстали.)
От меня ждали главного – консультации-совета на будущее: как уберечь чадо от порока.
Все молчат, ждут заключения консультанта.
Смотрю на насупившегося подростка-крепыша и понимаю: парень на крючке. Не на крючке у провинциальных «катал», на крючке страсти. Редкий случай раннего рецидива.
Родители взирают с надеждой. Даже неловко както: знахаря нашли...
– Он, конечно, дал слово, что больше не повторится, – доверительно сообщает мама.
– Я тебя прошу, – урезонивает ее отец. – Не отнимай у человека время.
И снова все замолкают.
– Во что играли? – спрашиваю мальца.
– В деберц.
– Хоть одну партию дали выиграть?
– Почему дали?.. Я – сам.
– Можно нам тет-а-тет поговорить? – обращаюсь к родителям, внимательно слушающим диалог.
– Конечно, – с готовностью подхватывается отец и выводит всех на кухню.
– Хочешь, научу «катать» как следует? – спрашиваю пацана.
– Я и так умею.
– Сдавай, – бросаю ему карты. – Играли до пятьсот одного?
– Да.
– Считай, что пятьсот очков у тебя уже есть. Выиграешь партию, никогда больше не сяду играть, выиграю я – не сядешь ты. Идет?
Он хмыкнул, взял карты.
Проиграв две партии, стал пунцовый, как внутренняя сторона калоши. Но я понимал: слово не сдержит, играть будет. Сдал карты еще раз, в открытую: у меня – все восемь козырей и туз.
– Играть с теми еще будешь?
Он молчал. Потом выдавил:
– Они так не умеют.
– А ты хочешь научиться?
Он метнул на меня недоверчивый, но блеснувший взгляд. На всякий случай ответил:
– Я так никогда не сумею...
– У меня сумеешь. Только учти: у меня репутация, ученик-лох мне ни к чему. Подведешь...
– Не подведу, – он весь проникся надеждой.
– На игре ставим пока крест. Начинаешь нарабатывать приемы.
