Чжоу Эньлай утверждал, что активное наступление — лучшая оборона. Мао также склонялся к оказанию помощи Ким Ир Сену, полагая, что китайцы «будут чувствовать тяжесть на сердце, если будут только стоять и наблюдать, когда другая нация находится в кризисной ситуации». Точка зрения Председателя в итоге возобладала. 13 октября Чжоу сообщил Сталину о принятом решении немедленно двинуть войска в Корею. Откинувшись на спинку кресла, тот удовлетворенно произнес: «Все-таки китайские товарищи хороши, все-таки хороши!» А затем пообещал ускорить поставки вооружения и обеспечить в будущем авиационное прикрытие наступления в Корее.
А. Панцов полагает, что Мао пошел на участие в Корейской войне «лишь для того, чтобы ублажить Сталина»20. Вряд ли можно согласиться с этим утверждением. И по прагматическим, и по идеологическим причинам Китай не мог остаться в стороне. Именно корейское направление было наиболее уязвимым для него. Нельзя было допустить присутствия американских войск на границе Маньчжурии, откуда подвергались опасности северо-восточные районы страны и столица. Наличие же на Тайване войск Чан Кайши, не скрывавшего желания вернуть себе основную часть Китая и даже бомбившего территорию КНР, создавало прямую опасность войны на два фронта. «Корея с Китаем связаны как губы с зубами, как врата с домом», — было сказано в заявлении политических партий и организаций Китая. Разбив губы, американцы могли выбить и зубы. Это прекрасно понимали в Пекине.
Кроме того, существенную роль играла все та же интернациональная солидарность: китайские коммунисты не могли бросить на произвол судьбы коммунистов корейских. Лидер Маньчжурии Гао Ган в феврале 1951 года высказывался так: «Нужно исходить из того, что существование Кореи и существование Китая суть явления одного рода, что обе эти страны принадлежат к одному лагерю. Поэтому Китай и направит свои войска для помощи Корее и борьбы с Америкой. Он делал это для защиты своего дома и своей страны»21.
Отправка войск в Корею выглядела как своего рода долг, который большой Китай возвращал своему маленькому соседу. Причем долг двойной. Ведь Ким Ир Сен, во-первых, в течение десяти лет был членом КПК и сражался со своим отрядом в составе Объединенной антияпонской партизанской армии за свободу и единство Китая, как и многие другие корейские партизаны. Во-вторых, сразу же после освобождения Северной Кореи советскими войсками и создания КНА он направил в Китай на помощь коммунистам отряды добровольцев, которые активно участвовали в боевых действиях.
Чтобы не втягиваться в большую войну с США, в Пекине решили отправить в Корею войска под видом народных добровольцев. Верховным главнокомандующим китайско-северокорейской коалицией остался Ким Ир Сен, а части добровольцев возглавил маршал Пэн Дэхуай.
Пэн Дэхуай (1898–1974) был уроженцем провинции Хунань, земляком Мао Цзэдуна. Он родился в простой крестьянской семье. Детство провел в нужде: после смерти родителей нищенствовал, работал на шахте и на стройках. В неполных 18 лет он поступил на военную службу — сначала в армию местных милитаристов, а затем в Народно-революционную армию Гоминьдана. Окончив офицерские курсы, Пэн быстро сделал карьеру, пройдя путь от командира роты до командира полка. Вскоре, однако, он разочаровался в политике националистов и в 1928 году вступил в компартию Китая. В коммунистической идеологии он не разбирался и присоединился к КПК из стремления к построению более справедливого общества. Впрочем, от молодого командира и не требовалось быть теоретиком марксизма.
В годы гражданской войны в Китае Пэн принял участие во многих боях и сражениях, в том числе — в Великом походе китайских коммунистов. Во время войны с Японией был заместителем командующего 8-й армией. В 1949 году, после создания КНР, был назначен членом Центрального народного правительства, заместителем председателя Народно-революционного военного совета.
Еще во время гражданской войны Пэн нередко проявлял самостоятельность и позволял себе спорить с Мао. Однако Председатель ценил его как талантливого командира и военачальника. Опыт многолетней партизанской войны пригодился маршалу в Корее.
С 19 октября китайцы начали переходить границу. Пэн информировал Кима о том, что под его началом находятся 260 тысяч человек, а в перспективе их численность планировалось увеличить до 600 тысяч. Они должны были действовать совместно с частями КНА, в которой на тот момент насчитывалось порядка 100 тысяч бойцов. У китайско-северокорейской коалиции было заметное преимущество в живой силе, однако она значительно уступала союзникам по количеству танков, крупнокалиберных орудий и самолетов.
Про китайских добровольцев в Корее сложили песню (известную в России в исполнении Егора Летова и «Гражданской обороны»):
Через горы по травам и пескам,
Мимо тихих степных маньчжурских сел,
К водам синей речки Амноккан
Юный доброволец шел.
К нам он шел, тот китаец молодой,
Шел наш брат, чтоб в сраженье нам помочь,
Чтоб помочь нам справиться с бедой:
Гнать американцев прочь!
И они погнали! Китайцы оказались крайне неприятным противником для войск ООН. Они были плохо вооружены и экипированы, но неприхотливы и выносливы. Солдаты и офицеры носили простую строгую форму без знаков отличий, тем самым подчеркивалось равенство всех добровольцев. Обуты бойцы были в основном в кеды. Ледяной зимой 1950/51 года они, чтобы не мерзли ноги, натирали их перцем — и быстро и бесшумно перемещались на большие расстояния — до 25 километров за ночь. Китайцы прекрасно маскировались, умели долго обходиться без еды. А в нападении брали внезапностью. Они не вели наступления в традиционном смысле этого слова, но просачивались сквозь линию фронта небольшими группами, окружали части противника и набрасывались на них ночью, внезапно налетая с факелами, свистом и криками. По сути, союзники столкнулись с огромной армией, воевавшей партизанскими методами. И эффективно противостоять ей они научились далеко не сразу.
Поддержку с воздуха, как и обещал Сталин, оказал СССР. Советский 64-й истребительный авиационный корпус, одной из дивизий которого командовал лучший летчик-истребитель СССР трижды Герой Советского Союза Иван Кожедуб, базировался на аэродромах в Маньчжурии. Еще раньше советские истребители прибыли на юг Китая для борьбы с тайваньской авиацией. 64-й корпус и приданные ему зенитно-артиллерий-ские части прикрывали северо-восток Китая, ирригационные сооружения и мосты на Амноке, а также — приграничные районы КНДР. При этом им было запрещено вести бои над морем, появляться южнее Пхеньяна и за 38-й параллелью. Для конспирации в воздухе они должны были переговариваться на китайском языке. Правда, во время боев это оказалось невозможно, и в эфире звучал «великий и могучий», перемежаемый отборным матом.
