Ознакомительная версия.
Предмет своего преподавания он видел как яркий пример, демонстрирующий верность его рассуждений, ведь здесь на основе физики, математики и химии достигается практический успех. До нас дошли такие слова ученого из его лекций: «Дисциплина, которую я имею честь представлять в здешнем университете, имеет задачей содействовать успеху того, что созрело на почве науки и является технически и практически полезным. Строительное искусство в самом широком смысле усваивает наиболее многочисленные и наиболее ценные достижения науки и всяческой прикладной деятельности; оно является как бы второй природой, созданной человеком и для нужд человека. Оно, с одной стороны, привлекает к своей работе искусство, возвышая и облагораживая через его посредство форму первобытных потребностей и вовлекая их в круг культуры и нравственности; с другой стороны, оно использует широкую основу точных наук, результаты, добытые физикой, химией и математикой; оно объединяет и заключает в себе разнообразнейшие запросы жизни и управляет ими; здесь оно воздвигает храмы, дворцы и дома… там оно проводит улицы и каналы, строит гавани, чтобы быстро и надежно удовлетворить запросы общественного развития; наконец, ставя себе на службу силы природы, оно создает в своих машинах неистощимый источник работы».
Якоби и далее возносил значимость технических наук такими яркими высказываниями, как: «Из техники исходит и культура, и нравственность, она является началом человеческого самосознания, сопровождает его развитие и является его венцом». И продолжал настаивать на воссоединении теории и практики, как единственного верного развития науки: «Было действительно время, когда художник, пребывая в мире своих идеалов, смотрел с глубоким презрением на ремесленника, который, будучи ограничен тесным кругом своего ремесла, благодаря своей работе доставляет себе житейский уют и удобства; время, когда ученый, погруженный в свои глубокие и серьезные размышления, отвергал все, что напоминало ему о мирской суете. Один из выдающихся философов определял даже полезное, как самую низкую сторону человеческого сознания. Если иногда в этом обособленном мире сверкала молния, освещая тьму кругом, то этот свет казался не обыкновенным приветливым светом, а скорее порождением темных, враждебных сил».
22 августа того же года ученый выступил с речью «О значении внутренних путей сообщения» на торжественном заседании Дерптского университета, в которой сделал акцент на том, как важно проводить исследования с целью совершенствования транспорта и транспортной системы. Среди прочего он отметил: «Нигде во всей просвещенной Европе не идут с такой радостью и охотой навстречу истинным потребностям науки, не жалея никаких жертв, когда дело идет о достижении целей, признанных полезными и значительными… Путь этот единственный, на каком можно приобщить безграничные области России к общественному развитию… только этим могла быть разрешена задача достичь в столь короткое время таких гигантских успехов». И далее о русских ученых и приглашении принять участие в их работе: «Вся Европа удивляется глубокой серьезности, с которой они намечают и разрешают задачи науки, и тому, как они умеют представить ее достоинство»; «Я принял приглашение сюда с самой искренней радостью и без малейших колебаний, ибо мне сказали, что я найду здесь прекрасное и богатое поле для моей деятельности».
Пластина на тему мифологического сюжета. Автор Борис Якоби, ученый-физик и электротехник, лично передал работу в дар Политехническому музею. Репродукция. Паляничко/РИА Новости.
Мориц фон Якоби (справа), открытие гальванопластики в 1838 г. Фотобанк «Лори».
И вновь поражают трудолюбие и энергия ученого. Помимо чтения лекций, Якоби заведовал коллекцией архитектурных моделей на занимаемой кафедре. К тому же 10 февраля 1836 года ему было поручено составить проект Домбергского моста, который должен был заменить старый на холме Тоомемяги, соединившего здание университета с его обсерваторией. Уже 3 мая того же года проект был готов! Мост достроили спустя два года, причем сохранился он до наших дней под названием Ангельский. Помимо этого, Якоби разработал проекты флигеля университетского здания и университетской церкви, впоследствии построенных. Продолжались и опыты над электродвигателем: теперь целью ученого было сделать его вес меньше с помощью замены сердечников из сплошного металла на полые трубки из мягкого железа. Исследование увенчалось успехом, а отчет о нем Якоби приложил к «Памятным запискам» и послал в Петербургскую академию наук. Впоследствии этот отчет был доложен Э. Х. Ленцом, а затем опубликован в Бюллетене академии.
Из писем к Э. Х. Ленцу и А. С. Беккерелю мы знаем, что летом 1836-го Якоби проводил первые наблюдения гальванического осаждения меди в твердом состоянии. Иными словами, он начал делать первые шаги к изобретению гальванопластики – новой технологии получения отпечатков, сделавшей его знаменитым. Однако интерес ученого к гальваническим элементам был связан опять же с электродвигателем: Якоби стремился увеличить его мощность. Преследуя задачу получить стабильный элемент, он разрабатывает собственную оригинальную конструкцию медно-цинкового элемента. Описание сконструированного Морицем гальванического элемента было доложено на заседании Петербургской академии наук 3 февраля 1837 года и опубликовано в Бюллетени. В феврале 1837 года в одном из опытов ученый использует медную дощечку, служившую для печатания его визитных карточек, и через несколько суток отмечает, что на выделившихся кусочках гальванической меди он смог ясно различить отпечаток своего имени. В письме Беккерелю от 28 марта 1837 года читаем: «Начал серию опытов для подтверждения закона Фарадея относительно эквивалентности металлов и определенных действий гальванического тока. В данном случае я пользовался в качестве положительного полюса очищенным цинком и, желая одним выстрелом убить двух зайцев, я употребил в качестве отрицательного полюса вместо обычного медного листка гравированную дощечку, которая служила для печатания моих визитных карточек. Через два с половиною дня образовался плотный осадок меди в 291 гран, цинка же было израсходовано 305 гранов». В следующих опытах ученый употребил вместо гравированных дощечек медную монету и получил обратный ее отпечаток. Стоит отметить, что такой эксперимент был весьма опасен для Якоби: его могли заподозрить в подделке денежных знаков: «Восхищаясь моим способом, они в высшей степени порицали мою неосторожность и побуждали уничтожить мои подделки, чтобы не навлечь на себя неприятностей. Я должен был уступить их доводам, конечно, с большим сожалением».
Более полно историю своего открытия Якоби изложил, когда ему пришлось отстаивать свои права на приоритет в 1846 году. На специальной лекции в Париже в 1867 году, во время Всемирной выставки, Якоби рассказывал:
«Это было летом 1836 г., когда, будучи еще профессором Дерптского университета, я произвел опыты с элементами покойного г. Даниэля. Сначала я пользовался конструкцией, похожей на конструкцию, предложенную г. Мюллиусом. Но этот аппарат совершенно не отвечал поставленной мною цели, и я велел построить другой, описанный в Bulletin scientifique de l'Académie impériale des sciences de St.-Pétersbourg, t. II, p. 60, где находится также и письмо к г. Ленцу (читано в заседании 3 февраля 1837 г.), в котором я сообщил этому ученому серию опытов, выполненных с помощью этого аппарата. В этом письме есть одно место, которое имеет отношение к моему открытию, а именно: «Следует отметить, что при последних двух сериях опытов медь в совершенно твердом состоянии совершенно равномерно осела на дно сосуда. Но если бы цепь была замкнута с помощью короткой проволоки, то медь осела бы в виде порошка.
Через несколько дней после того, как было послано это письмо, намереваясь произвести другой опыт, я взял медный цилиндр из аппарата Мюллиуса. Этот цилиндр, наружная поверхность которого была покрыта кристаллическими и порошкообразными зернами меди, нужно было вычистить и покрыть бычачьим пузырем. Произведя над цилиндром эту операцию, мой служитель отделил от него несколько кусочков меди, достаточно больших, но тонких и хрупких. Вначале я был далек от мысли приписать им вольтаическое происхождение. Меня занимали перегородчатые элементы, и среди многочисленных вопросов, которые эти замечательные аппараты возбуждают в науке, я был занят только одним – сделать их возможно устойчивыми и достаточно легко применимыми к движению электромагнитных машин. До сих пор я еще не понимаю, каким образом кусочки, о которых я говорил, могли создать у меня представление, что они образовались вследствие того, что медь, из которой был сделан цилиндр, была, быть может, плохо сплющена или что служитель, не имея достаточно толстых листов меди, сдвоил их.
Ознакомительная версия.
