Меч Судьбы - Скороходова Т.Н.

- Именно так, тетка.

- Не смей называть ее теткой, выродок! - рявкнула я.

- Смешение случается раз в тысячу лет, - глухо проговорила Лида. - Редчайшее сочетание равных по мощности сил и прерванный обряд сделали свое черное дело, - в ее карих глазах застыла боль. - Я права? Вы должны умереть?

Я потеряла дар речи.

- Надо искать того, кто может помочь, иначе - да. Думаю, времени у нас немного, - колдун еще раз одарил меня добрым любящим взглядом.

- Ничего не поняла! Почему обречены? Мы живы, у меня и у него ничего не болит и не жмет, - я, все еще не веря сама себе, умоляюще посмотрела на Лиду.

- Зоренька, чужая сила просто-напросто сожрет тебя. Это как рак, - она отвернулась.

Мы молчали. Каждый думал о своем. Я - о том, что умирать мне совсем не хочется. Колдун, судя по его хмурому лицу, тоже не радовался скорой неотвратимой смерти. Что такое рак, никому объяснять не надо было.

- И что, никто-никто не может помочь? - я все еще не теряла надежды.

- Пойми, Зоря - смешение стихий - это небывалая редкость. И страшная, смертельная опасность. Эти знания на дороге просто так не валяются, - на Лиду было страшно смотреть.

- Почему?

- Попробуй что-нибудь, - колдун прищурил глаза.

Я подумала, и щелкнула пальцами. В комнате закружилась дюжина ярких бабочек. Бабочки, как бабочки, ничего особенного. Правда, крылья раскрашены в ядовитые желто-черные полосы, а голова украшена впечатляющим жалом. Я торопливо щелкнула еще раз. Рой кошмарных насекомых исчез.

- Еж побери, - растерянно выдохнула я. - Как же я теперь лечить буду?

- Ты сейчас не о лечении думать должна, Зореслава! - сурово сдвинула брови Лида. - Тебе свою жизнь спасать надо! Что делать-то будем? И как тебя, в конце-то концов, звать, черный, раз уж мы кровью повязаны?

- Вейр, - бросил колдун, сосредоточенно о чем-то размышляя.

Меня зазнобило. Я начинала понимать, во что вляпалась. И чем все могло для меня окончиться. Колдун, то есть Вейр, очнулся и встал:

- Ладно. Собирай ее в дорогу, тетка, выезжаем утром. Я сам вас найду.

- Вот еще, раскомандовался, - заупрямилась я. - Мне еще кучу дел переделать надо.

- Ты поедешь с ним, Зореслава, - тихо сказала Лида, но таким голосом, от которого у меня пропала всякая охота спорить. Я вдруг поняла, что этот вечер может быть последним, который мы проведем вместе. Сердце сжалось от боли, на глаза сами собой навернулись слезы. Я с ненавистью взглянула на колдуна. Он ответил тем же.

Пожимать руки друг другу мы не стали.

Войдя в дом, Лида села у стола, закрыла глаза и долго молчала. Я же не знала, куда себя деть и что сказать. Сказать, что люблю, что буду скучать, что не хочу уезжать из родного дома? Что мне до крика страшно и я как никогда хочу жить? Пустые, ненужные речи. Мы понимали друг друга без слов. Проводить в слезах и причитаниях последний вечер не хотелось ни мне, ни ей. Я это знала.

- Иди в лес, - сказала, наконец, Лида.

- Зачем? - опешила я.

- Найдешь лешего, он должен знать, чем тебе помочь, - и, немного помолчав, добавила. - Вам.

- Да пошлет он меня… обратно, и будет прав. Он нам ничего не должен.

- Знаю, - отрезала тетка, сверкнув глазами, - лезь в подпол, там отодвинешь старый сундук, тот, на котором кадка с груздями, дальше сама увидишь. Неси все, что есть. Тебе пригодится, - и она опять закрыла глаза.

Я вздохнула. И полезла в подпол.

- Засем тебе уходить? - домовой пристроился на мешке с мукой, болтая ногами в катанках и посвечивая угольками глаз.

- Кто тебе сказал, что я ухожу?

- Мне и говорить не надобно, дева, я и так визу. Она тебя вырастила, выходила, а ты за первыми же станами бежис.

- Я тебе сейчас твои порву, если не заткнешься, - прошипела я, с трудом снимая тяжеленную кадку. Еле-еле отодвинула сундук, отряхнула руки от пыли, чихнула и вгляделась в пол. Так и есть. Хоровод крошек-огоньков сулил уйму светлого и доброго тому, кто вздумает протянуть загребущую руку.

- Ну, Лида! Удружила! Могла и намекнуть, - я, закусив губу, разглядывала танец огней. Еж его знает, что она здесь придумала. И не скажет ведь, только посмеется. Ладно, рискну, чем черт не шутит.

- Откройся, раскройся, хозяйка пришла, добра принесла, - я хмуро уставилась на хоровод. Жуш перестал болтать ногами и насмешливо поблескивал глазками, наблюдая за моими усилиями. Его всегда веселило, когда я получала на орехи. Ладно, вторая попытка не пытка.

- Свои идут, времена грядут, твоей помощи ждут, скоро ночь придет, ворота отопрет, дверь откроется, замок раскроется…

Огни засияли ярче, закружились, издевательски подмигивая. Жуш захихикал.

- Чего ржешь, нечистик! Чтоб тебя еж задрал! - рявкнула я.

Огни собрались в круг, появилась пасть, растянулась в ухмылке, показала язык и исчезла с оглушительным хлопком.

- Ну, Лида, ну, придумала… - растерянно прошептала я. Хотя, все правильно, ключ подходил только мне. Больше ежей никто попусту не поминал.

- Зоря, не тяни, давай, открывай узе! - Жуш слез с кадки и нетерпеливо подпрыгивал рядом, потирая ручки.

- Ты мне помог, чтобы командовать? - я сурово сдвинула брови.

- А чего помогать-то? Сама разобралась, чай, поди, не деревянная, - хихикнул домовой.

- Молчи уж, помогальщик, - буркнула я и взялась за край половицы.

На дне неглубокой ямы лежали простая деревянная шкатулка и крепенький полотняный мешочек. Я взялась за узелок, но мешочек, выскользнув, шлепнулся обратно, сыто звякнув. Подхватив находки, я выбралась из подпола.

Лидия уже хлопотала у стола, набивая сумку зельями и мазями. Что-то она отставляла в сторону, недовольно фыркнув, что-то, после придирчивого разглядывания и даже обнюхивания, распихивала по специальным карманчикам внутри сумки.

- Лид, откуда у нас столько денег?

Она перекинула косу за спину и хмуро глянула:

- Ты что, думала, я только едой да тряпками беру?

- Нам же нельзя, сама говорила, - растерялась я. Мы иногда продавали излишки приношений благодарных людей, но столько нам ни в жисть не насобирать.

- Говорила… Мало ли чего я говорила. Живем мы уединенно, лихих людей пруд пруди. Вот веды слушок и пустили, чтобы не искали рыбку в мутной воде.

- Но я никогда не видела, чтобы тебе платили деньгами!

- Ну, не видела, и слава Всевидящему, - проворчала она и продолжила осмотр наших запасов.

- Ну, Лид, ну, скажи!

- Зоря, почти все за лечение пришлых. Есть болячки, о которых лучше не распространяться, вот и платят за молчание. И вообще - хотят, благодарят, хотят - нет, сама знаешь, - раздраженно ответила тетка. Я поняла, что лучше заткнуться и не приставать с расспросами. И поддела замочек шкатулки. Внутри лежала сосновая шишка. Вот тебе и клад, козья бабушка.

- Лид, что это?

- Иди в чащу, к старой сосне, там зажжешь костер и бросишь шишку. Дальше сама разберешься, не маленькая, - отмахнулась от меня тетка, разглядывая на свет очередной флакон.

Я сунула драгоценность в карман и отправилась туда, куда послали. Близился вечер, одуряющая жара уже почти спала, что меня только радовало, но нужно торопиться, пока не стемнело. Колдунское зелье еще бродило в крови, ни малейшей усталости я не чувствовала, поэтому вприпрыжку рванула в лес, напугав до полусмерти дремлющую в прохладе Динку, нашу грозную охрану. Правда, при виде косточки Динка могла чужака и в дом проводить, и лицо в знак благодарности лизнуть. Если бы умела, и дверь бы открыла.

В полумраке ветвей царствовала прохлада. Пахло багульником, хвоей и смолой. Серпень радовал невиданным урожаем осенних грибов. Шляпки маслят, лисичек и мухоморов так и просились в руки, но я стойко удерживалась от соблазна. Запасы на зиму уже сделаны, а хапать из жадности - себе дороже. Да и некогда. Я забралась по склону оврага, цепляясь за корни плакучих ив, и остановилась, распугав семейство ежиков, солидно шествовавшее по своим ежиковым делам.

Старая сосна, подпирая макушкой небо, царствовала над лесом. Поговаривали, она была уже тогда, когда и людей-то на свете не было. Голос прошлого слышался в шуме ветра, запутавшегося среди ветвей, пел вечную песню природы. Я набрала сухих веток и соорудила шалашик. Скрестив пальцы, уронила искру. Поднялось первое, робкое пламя, закружилась струйка дыма. Повертев шишку, бросила в огонь. Дрожь пробежала по стволу, ветви закачались, сосна, казалось, ожила. Я поспешила затоптать костер.

- Мудро делаешь, дева.

Я обернулась. На старом трухлявом бревне сидел леший.

- Здрав буде, Дедушка, - я поклонилась.

Седобородый старик в бурой накидке до пят и с крепкой здоровенной палкой в руке, прищурив яркие зеленые глаза, с усмешкой смотрел на меня.

- С чем пожаловала?

Я размышляла. Сразу брать быка за рога - засмеет или просто-напросто оставит в дураках. Спешку лесные не уважали. С их-то длиннющей и размеренной жизнью торопиться им резону нет. В тяжких раздумьях я полезла в карман и достала пирожок с капустой, который успела цапнуть со стола перед походом в лес. Эдак меня через пару дней разнесет до ширины местных невест, если зелье действовать не перестанет.