Такое же положение сложилось и на левом фланге, где 52-я армия после множества безуспешных атак на деревни Копцы и Любцы перешла к обороне, прикрывая горловину прорыва от ударов врага со стороны Новгорода. Потери Волховского фронта за январь составили 73 028 человек[12].
17 февраля на фронт прибыл маршал К. Е. Ворошилов. Он передал требование Ставки: к 1 марта во что бы то ни стало овладеть Любанью. Призывал, требовал, подгонял. Побывал во 2-й ударной и, как рассказывают очевидцы, ходил по траншеям не пригибаясь, чем вызывал немалую тревогу сопровождавших. Но почему-то не увидел главного: что армия истощена, снабжение недостаточно и дальнейшее наступление имеющимися силами невозможно. Если бы все это было должным образом оценено, 100-тысячную армию можно было еще спасти, отведя по зимней дороге к Мясному Бору.
Результатом маршальской инспекции явилась директива Ставки от 28 февраля. В ней уточнялись задачи 2-й УА Волховского фронта и 54-й армии Ленинградского фронта. Обе армии должны были наступать навстречу друг другу и соединиться в Любани. С этого времени операция стала называться Любанской.
«Эта директива означала, по существу, отказ Ставки от своего первоначального замысла, — писал бывший командующий Ленинградским фронтом М. С. Хозин. — Поняв, что для его выполнения не хватает ни сил, ни средств, Ставка предложила последовательно разгромить вначале Любань-Чудовскую, а затем уже Мгинскую группировку. Будь такое решение принято вначале, то есть при организации операции, возможно, и исход ее был бы другим»[13].
Но в конце февраля силы и средства обоих фронтов оказались уже израсходованными, и 54-я армия, едва достигнув Погостья, продвинуться дальше не смогла.
Командование фронтом требовало скорейшего выхода частей 2-й ударной на железную дорогу Москва — Ленинград и овладения Любанью. В ответ на это командарм Н. К. Клыков докладывал: «В воздухе все время господствует авиация противника и парализует действия войск. Дорожная сеть в плохом состоянии… Подвоз фуража, продовольствия, горючего и боеприпасов далеко не обеспечивает существующих потребностей. Для развития успешного наступления армии надо три свежие дивизии, дивизион ракетных установок, не менее двух автобатальонов, не менее трех дорожно-строительных батальонов, не менее пятнадцати бензовозов, сено, пополнить конский состав и прикрыть армию с воздуха»[14].
В состав 13-го кавалерийского корпуса была передана из 4-й армии 80-я кд полковника Л. А. Сланова, а из резерва фронта — пополненная 327-я сд. Этим частям было приказано нанести удар в направлении Красной Горки и выйти к Любани.
Взятию этого небольшого хутора препятствовала сильно укрепленная насыпь железной дороги Чудово — Веймарн. Передовой отряд, состоявший из 80-й кд и 1100-го стрелкового полка 327-й дивизии под командованием полковника Л. А. Сланова, прорвался за нее, но основным силам этого сделать не удалось.
В немецкой хронике «Волховского сражения»[15] (так противник именовал Любанскую операцию) в записи за 27 февраля значится: «Группа фон Бассе соединилась с 254-й пехотной дивизией севернее железной дороги Чудово — Веймарн. Русские за железной дорогой отрезаны».
В ЦАМО хранятся ежедневные донесения Сланова о безвыходном положении отряда, оказавшегося в окружении без продовольствия и боеприпасов. Поскольку эти донесения однотипны, ясно, что ни помощи, ни разрешения на отход отряд не получил. Пытаясь спасти людей, командир в ночь с 8 на 9 марта с боем вывел отряд обратно. За самовольный отход полковник Л. А. Сланов был снят с должности.
В той же немецкой хронике за 8 марта сообщается о 1093 плененных и 1556 убитых русских под Красной Горкой.
Столь же неудачной оказалась и Померанская операция, порученная 191-й сд с целью выхода на железную дорогу Москва — Ленинград в 5 км к юго-востоку от Любани. Известно, что командир дивизии полковник А. И. Старунин доказывал командующему группой генералу П. Ф. Привалову о невозможности проведения операции, имея в ротах по 30 стрелков, с запасом продовольствия по 5 сухарей на бойца, боеприпасов — по 10 патронов на винтовку и по диску на пулеметы и автоматы[16].
Под Померанью 191-я стрелковая дивизия была окружена противником, управление потеряно. Только одному полку под командованием капитана Месняева и комендантской роте во главе с И. С. Осиповым удалось выйти к своим. О судьбе штаба дивизии ничего не было известно до 2001 г., когда из книги X. Г. Стахова «Трагедия на Неве» мы узнали о пленении комдива полковника А. И. Старунина и начальника штаба майора С. Н. Крупичева.
В преддверии весны по решению Военного совета фронта[17] началось строительство узкоколейной железной дороги от Новой Керести к Мясному Бору для подвоза продовольствия и вывоза раненых. Строили ее армейские и фронтовые дорожники, привлекая местное население.
9 марта из Москвы в Малую Вишеру прилетели К. Е. Ворошилов, Г. М. Маленков, зам. наркома обороны по авиации генерал-лейтенант A. A. Новиков — для оказания помощи Волховскому фронту с воздуха, и генерал-лейтенант А. А. Власов, назначенный заместителем командующего фронтом, — для применения опыта подмосковной победы. Командуя 20-й армией, генерал Власов освобождал Солнечногорск, был награжден орденом Красного Знамени и заслужил особое расположение Сталина. Ставка рассчитывала с его помощью ускорить наступление на Любань.
С 15 марта части немецкого 1-го ак начали атаки западнее Спасской Полисти навстречу подразделениям 38-го ак, наступающим с юга. 19 марта они соединились и перекрыли горловину нашего прорыва. Теперь связь окруженной 2-й ударной армии с базами снабжения осуществлялась только по воздуху. Но много ли могли перевезти двухместные фанерные «уточки» — учебные самолеты У-2, которыми в основном был оснащен Волховский фронт? Один-два мешка сухарей или мешок муки, который еще неизвестно куда упадет — в лесную чащобу или болотную трясину. Да и вернется ли самолет на свой аэродром в Александровское? Сбивали «уточек» ежедневно: у немцев было достаточно «мессершмиттов» и зениток. У нас же на весь фронт имелось 20 истребителей и практически отсутствовали средства противовоздушной обороны.
Начались жестокие бои по прорыву «коридора». «В течение 10 дней, — вспоминал бывший командир 376-й сд генерал-лейтенант Г. П. Исаков, — дивизия отражала контратаки превосходящих сил противника. Борьба за горловину шла не на жизнь, а на смерть. Я тогда был молодым командиром <…> и, скажу откровенно, были такие критические минуты, когда, казалось, наступил предел — болота, вода, холод, непрерывные налеты пикирующих бомбардировщиков и шквалы пулеметного и артиллерийского огня по скучившейся, как на пятачке, ничем не прикрытой с воздуха группировке; всюду масса незахороненных трупов, своих и противника, — все это ложилось на плечи тех, кто нес ответственность за выполнение задачи и стоял насмерть»[18].
