Наступают тяжелые дни и ночи. Под покровом темноты подразделение, состоящее из сибиряков 1089-го полка, переправляется в полночь через Дон и атакует один из наших опорных пунктов на правом фланге. В ночной тьме звучит грозное «ура». Обороняющий деревню взвод не выдерживает превосходства сил противника и отходит к высотам. Телефонная связь прервана. У батареи всего 60 снарядов, да и в этой обстановке без наблюдения она огонь вести не может. Посылать подкрепление бессмысленно. Ширина участка и отсутствие видимости не позволяют делать это. Не остается ничего иного, как ждать до утра. 1-й офицер штаба{3} дивизии, получив мое донесение, бушует.
– Обращаю ваше внимание: ответственность несете лично! Ни в коем случае не дать русским овладеть высотами! Ясно? – кричит он в трубку.
– Господин подполковник, если они продвинутся дальше, остановить их не смогу. Часа через два они будут на КП дивизии. Ведь позади нас никого нет.
– Бросьте шутки! Что собираетесь предпринять?
– В данный момент могу лишь надеяться, что русские не пробьются. Придется ждать до утра. А в течение дня отобью деревню назад.
Несколько часов томительной неизвестности. Подкрадывается серый рассвет. Противник действительно остановился у высот. Он, очевидно, не знает, что у нас здесь всего-навсего тонкая линия стрелковых ячеек, которую он мог бы прорвать половиной имеющихся у него сил. Спешно стягиваю подразделения из опорных пунктов и готовлю контратаку. Позади остается только по два-три солдата с одним пулеметом в каждой деревне да щиты «Осторожно: мины!". „Ну что ж, иногда и трюк помогает“, – думаю я и перехожу в контратаку. К вечеру прежние позиции снова в наших руках, правый берег Дона очищен.
Эта игра – ночью русские, днем мы – повторяется два-три раза в неделю. Правда, нам удается каждый раз полностью восстановить свой участок, но зато боеспособность наша заметно падает. Ежедневно требую пополнения, и ежедневно меня утешают, что скоро получу. А опасность русского прорыва все еще налицо.
С целью ввести противника в заблуждение приказываю каждые полчаса пускать по дороге на донских высотах грузовик на большой скорости. Он тащит за собой несколько соломенных циновок и поднимает огромное облако пыли. Оно висит над степью минут двадцать и должно создать у русских наблюдателей впечатление, что на передовую подбрасывают целые колонны свежих войск.
Но достигнет ли этот трюк цели? Может быть, наблюдатели на том берегу Дона просто хохочут над ним?
* * *
Тем временем в районе западнее Калача идет лихорадочная подготовка к наступлению. Ведутся командно-штабные учения, производится рекогносцировка местности, созываются совещания. Проверяются танки и грузовики, подвинчиваются последние гайки. Все готово для прыжка к Волге. Перед 14-м танковым корпусом поставлена задача: 16-й танковой и двумя мотопехотными дивизиями – 3-й и 60-й – захватить северную часть города на Волге – «Сталинград-Норд».
20 августа 1-й офицер штаба 16-й танковой дивизии дает последние указания. Командиры частей тесно сгрудились над картой обстановки. Ставятся вопросы, даются ответы, рассеиваются последние опасения. Царит атмосфера спокойствия и уверенности в успехе. Вдруг раздается чей-то сухой голос. Майор Гайдус, командир приданного дивизиона зенитной артиллерии, указывает на только что доставленные аэрофотоснимки:
– Господин подполковник, что это за белые штрихи, которыми пересечены маршруты движения наших танков?
Ответ звучит холодно и высокомерно:
– Этого я и сам не знаю, Гайдус! Вероятно, дороги, а может быть, и железнодорожные линии. К чему ломать себе голову? Будем там, посмотрим! Такие мелочи нас не задержат!
Пустая отговорка. Но ставшие на минуту озабоченными лица вновь светлеют. Сомневаться нечего: наступление пойдет как по маслу! Прощаемся. Рукопожатия, щелканье каблуками, короткие поклоны.
На другой день 295-я пехотная дивизия наступает у Лученского через Дон. Саперы на 112 штурмовых лодках форсируют реку. За ними – понтоны. Часть переправочных средств расстреляна огнем противника; их несет вниз по течению. Но первые группы уже крепко зацепились за восточный берег. Почти 50 батарей своим огнем подавляют противника. По приближающимся русским танкам и штурмовикам бьют орудия, установленные прямо на открытой местности. Уже захвачена переправа, создано предмостное укрепление. Наступление развивается с целью расширить плацдарм для сосредоточения войск на восточном берегу Дона. Вот уже появились свежие саперные части. Начинают наводить мосты, сооружать паромы, строить причалы. Через Дон мчатся моторные лодки, ревут их забортные двигатели. Отплывают первые паромы, гремят якорные цепи, растет мост. Огонь русской артиллерии все сильнее концентрируется именно на этом пункте, но работы продолжаются непрерывно. Вот уже готов мост на Песковатку. Переправа № 1 для 14-го танкового корпуса наведена, но севернее, у поселка Вертячьего, все еще бушует жестокий бой.
В ночь на 23 августа танки проходят по новому временному мосту и сосредоточиваются на восточном берегу для атаки. В 3 часа 05 минут наступает кромешный ад. Устремляются вперед танки, с ревом атакуют пикирующие бомбардировщики. Битва за Сталинград началась! Над горизонтом встает кроваво-красное солнце. В пять часов утра генерал-полковник фон Рихтгофен{4} приземляется на своем «Шторхе» рядом с наблюдательным пунктом зенитного дивизиона, чтобы руководить действиями авиации и противовоздушной обороны. Самолеты проносятся буквально в нескольких метрах над землей впереди атакующих танков, подавляя оборону противника. Танковые и моторизованные колонны на перешейке между Доном и Волгой пробиваются все дальше на восток.
С регулированием движения через мост дело не ладится. Слишком быстро начавшееся двустороннее движение мешает беспрепятственной переправе войск, с нетерпением ждущих своей очереди на западном берегу. У подъезда к мосту на восточном берегу Дона уже скопились грузовики с ранеными, автоцистерны, отправляющиеся в тыл за горючим, мотоциклисты с важными донесениями. Машины с войсками, стремящимися на восточный берег Дона, задерживают сначала на минуты, минуты превращаются в часы, эшелонирование и комплектность дивизий, предназначенных для наступления, нарушаются. 19 часов, а на восточный берег переброшены еще не все войска.
Тем временем танковые авангарды уже заняли первые населенные пункты. Против них вступают в бой все новые и новые сотни рабочих сталинградских заводов. Белые штрихи на аэрофотоснимках, на которые обратил внимание майор Гайдус, оказались противотанковыми рвами и оборудованными позициями, с которых теперь ведется ожесточенное сопротивление. Недурной сюрприз! Но у русских не хватает сил противостоять массированному натиску. Отдельные танки, введенные в бой противником, подбиты. В 17 часов наши передовые части достигают тракторного завода. Теперь им не хватает тяжелого оружия, артиллерии, зениток: они в третьем эшелоне, стремящемся нагнать передовые войска. Но, несмотря на всю спешку, соединиться им не удается. Смеркается. Штаб армии с лихорадочным нетерпением ждет донесения от генерала Витерсгейма. Каково там положение?
