Единственное украшение и утешение Квантуна – наши дамы явились в нарядном убранстве, в котором вкус спорил с оригинальностью. Были показаны самые последние моды Парижа, для чего были опустошены все магазины Артура. На элегантных костюмах дам было, кажется, больше цветов, чем растительности на всем Квантуне, и, наверное, больше бриллиантов, драгоценных камней и золота, чем в Золотой горе.
Я любовался на трех изящных граций, которые были одеты в одинаковые антично-простые костюмы и переносили меня в мир Эллады и муз.
Я видел перед собою воздушный туалет томных и неуловимых цветов, как вечер в Нагасаки; или черный туалет таинственный и непроницаемый, как тропическая ночь; или великолепный алый костюм цвета самой бурной страсти или артурского зноя. Предо мной витал прелестный наряд, усыпанный незабудками, голубой цвет которого напоминал небо Японии; или строго выдержанный наряд в розах, с нежными красками которого не могла бы сравниться Квантунская весна. Для передачи этого красивого миража, в который сумели облечься порт-артурские дамы с помощью своих китайских портных, – у меня не хватает ни слов, ни умения.
Тем более я не нахожу в себе никаких способностей для описания наружности, грации и чарующей любезности муз и терпсихор Ляодунского полуострова, прекрасных как японские розы и китайские ненюфары.
На балу присутствовали среди гостей: начальник Тихоокеанской эскадры вице-адмирал Гильтебрандт, младший флагман контр-адмирал Веселаго, командир порта контр-адмирал Старк, генерал-майор Стессель, Порт-артурский окружный суд в полном составе, начальники отдельных частей и управлений. Кроме того, главным начальником края были приглашены на бал все кают-компании и офицеры всех частей, с их супругами, представители гражданских, городских и коммерческих учреждений и др.
Зал, гостиная и буфет блистали электричеством и оживленным обществом. Были гости из других городов. Между прочими был талантливый гость из Кореи А. И. Павлов, занимающий там весьма ответственный дипломатический пост и получивший первый закал еще на палубе русского военного корабля для несения трудной службы в горниле Дальнего Востока.
Представительницей соседнего с Артуром города Чифу явилась прекрасная американка с черными глазами, в голубом платье, приятный цвет которого был чище и нежнее волн Печилийского залива, доставивших эту гостью на бал.
Мужчины всех форм и родов оружия, включая несколько меланхолических фраков, говорили дамам остроумнейшие слова, в которых было не меньше соли, чем в Бицзывоских соляных варницах, и тончайшие и деликатнейшие комплименты, не уступая в любезности самым ученым китайским мандаринам, которые также не были забыты внимательным хозяином бала и присутствовали на балу во главе с вновь пожалованным китайским генералом Тифонтаем, в дорогих шелках самых удивительных цветов и узоров.
Был старший механик Хо, старшина китайских купцов Фан, компрадор Русско-Китайского банка Фон и др.
Хозяин праздника принимал гостей с искренним радушием русского боярина и никого не забывал своим вниманием.
Молодежь танцевала с увлечением.
Не танцующие либо разместились в гостиной и буфете, где прохлаждающие напитки, вино и шампанское лились тропическим ливнем, либо укрылись в палатке, растянутой в саду за единственными вечнозелеными полями Квантуна – карточными.
Из зала, по искусственной галерее из флагов, гости выходили в фантастический сад, сверкавший тысячами фонарей и электрических лампочек, которые причудливыми линиями извивались по аллеям, между цветов, на деревьях, отражались в пруду и освещали уединенные беседки для уединенных бесед. Чудно был иллюминован «грот нежных вздохов и невольных признаний».
Тихая ночь, сад, усыпанный звездами электрических огней, гуляющие нарядные пары, звуки музыки, разнообразное общество, общее оживление и веселье – все сливалось в феерическую картину, которая происходила не в окрестностях Петербурга или Москвы, но в 10 000 верст от них, на конце пустынного и полудикого Ляодунского полуострова, у волн Тихого океана.
На этом балу были получены тревожные телеграммы из Пекина и Тяньцзина.
– Скажите, пожалуйста, – обратился я к одному молодому иностранному дипломату, бывшему проездом из Пекина, – что такое там у вас в Китае происходит? Около Пекина боксеры напали на китайцев-христиан и сожгли их вместе с храмом. В Вэйхайвэе китайцы напали на английских офицеров и двух ранили. Что это значит?
– Это совершенно ничего не значит, – отвечал дипломат, – в Китае подобные беспорядки происходят каждый год в какой-нибудь из провинций, и если им придавать значение, то в таком случае нам пришлось бы оккупировать Китай и держать в нем международную армию в несколько миллионов штыков во всех городах. Наш дипломатический корпус в Пекине никогда не обращает никакого внимания на все эти возмущения. Эти беспорядки в порядке вещей. Теперь в Пекине дипломаты гораздо более интересуются любительскими спектаклями и весенними скачками. А посланники собираются выезжать на дачу в Пэйтахо.
– Ну а если события усложнятся? – полюбопытствовал я.
– Тогда адмиралы сделают морскую демонстрацию в Таку и вышлют интернациональный десант, который сделает веселую военную прогулку в Пекин. Мы устроим им торжественную встречу с музыкой и шампанским. Офицеров пригласим в число членов нашего клуба и будем с ними все лето играть в теннис. Осенью десант вернется на суда и инцидент окончится так же, как он оканчивался раньше.
– Ну, а ваше мнение о нынешних китайских беспорядках? – спросил я знатного китайца-коммерсанта в длинном одеянии из тончайшего шелка бирюзового цвета.
– Какие китайские беспорядки? – переспросил он.
– Те, что теперь происходят в Печилийской провинции.
– Это другая провинция, которая нас не касается, – ответил коротко китаец.
Этот волшебный бал закончился красивым котильоном, программа которого делает честь его устроителям и дирижерам, выказавшим изобретательность и удивительную неутомимость во время танцев.
В продолжение котильона от имени хозяина праздника дамам были поднесены на память, кроме разных котильонных значков, лент с надписями, вееров с вышитыми русскими военными флагами, изящные золотые сувениры, в виде морских атрибутов, кортиков, палашей, якорей и т. д.
Последняя фигура котильона была самая эффектная – битва конфетти, в которой и дамы и кавалеры принимали самое горячее участие и усердно обсыпали друг друга импровизированным снегом, и могли спасаться только с помощью изящных зонтиков, любезно поднесенных дамам. Еще ни разу на Квантуне не выпадало так много снега, как на этом балу. А большой снег, по китайской примете, – хорошее предзнаменование. Увы! ему не суждено было сбыться.
