- Я размозжу этой сквернавке башку! Вот мой святой крест, я убью ее!
- Мамо! Довольно, - вырвалось наконец у Ганны. Ей тоже была невыносимо противна вся эта ругань, искренне хотелось заступиться за сестру.
- Не твое дело! Можешь и помолчать! - снова разъярилась Стася. - Я ее сейчас же отведу к ксендзу, заставлю молиться и окручу с Владиславом! - И, чтобы больней задеть дочь, продолжала: - Но только Владислав не такой парень, чтобы захотеть после этой поганой истории взять в жены такую!..
- А я хочу вашего Владислава? Вы меня спросили? Можете меня на куски разрезать! Пусть мое тело собаки съедят, а Владислав меня не увидит! Нет! - страстно выкрикнула Галинка. - Хоть сейчас зовите десять ксендзов, а за Владислава выйти замуж меня никто не заставит. Сейчас не панская власть, чтоб девушек насильно выдавать.
- Значит, ты опять хочешь с русским лейтенантом на канал шляться и нас позорить!.. Нет, - зашипела Стася, - лучше я тебя вниз головой в землю вобью, а такого не допущу! Не будь я пани Массальская!
И Стася притопнула ногой, стараясь показать, как она будет заколачивать свою дочь в землю. В это время позади раздался умилительный, сладко-таинственный голос Франчишки Игнатьевны:
- Не расстраивайтесь, пани Стася...
Все в комнате замерли.
- А ты чего тут торчишь? - поджав тонкие губы, сдерживая ярость, спросила Стася и резко отстранила от себя вскочившую Ганну.
- Я пришла, пани Стася, сказать, что до вашего сада зашел какой-то человек и спрятался в той самой беседке, где пан Олесь с паном Михальским часто самогонку пьют, - скороговоркой ответила Франчишка Игнатьевна, делая вид, что до семейных передряг ей нет никакого дела. Она забежала только предупредить, что в их сад забрался чужой человек. Франчишка Игнатьевна действительно увидела его в окно, выходящее из спальни в сад.
- Какой такой человек? - настороженно спросил Олесь, не веря ни одному ее слову.
- Сдается мне, пан Олесь, что это пришел до вас родственник нашего ксендза пана Сукальского, чи брат, чи двоюродный дядя, ну тот, что толички из Гродно приехал и несколько раз приходил до пана Михальского. Да и вы, кажись, там сами бывали и его видели.
- А ты не брешешь? - Находясь в полном замешательстве от осведомленности Франчишки, Олесь поднялся со стула и хотел было выйти.
- Езус-Мария! За кого вы меня принимаете, пан Олесь? Вот провалиться мне туточки, на этом самом месте. Дивлюсь, як панна Галочка от болести надрывается, и не знаю, як ей помочь, а сама глаз не спускаю, чтоб мои паршивые гусята к вам в сад не забрались и баклажанов не поклевали. А тем часом замечаю: человек по саду быстренько протрусил и заскочил в беседку. Ось, ось туды, як раз, где цветочки панны Галиночки завиваются, показывая своим маленьким пальчиком, тараторила Франчишка Игнатьевна.
Остановить ее не было никакой возможности. Рассказывая, она быстро жестикулировала, стреляя глазами то в Галинку, присмиревшую на полу, то в бледную, задыхающуюся от злости Стасю, то в окна, выходящие в сад и на улицу.
- Бувайте здоровеньки. Кажется... - Франчишка Игнатьевна приставила ко лбу ребрышко ладони и уставилась в окно. - Пусть лопнут мои очи, кажется, комиссарша с заставы со своими малышами и военными начальниками идет до меня в гости! И кажется, с ними идет тот чернявенький красавец, не то лейтенант, не то подпоручик, господь бог разберет. Кажется, он самый! Слышишь, Галочка? Тот, что в вашей лавке часто сигаретки закупает. Надо скорей бежать...
С этими словами Франчишка Игнатьевна, подобрав выгоревшую на солнце зеленую юбку, торопливо прошлепала своими беспокойными ногами по крашеному полу и исчезла за дверью.
Она оставила семью Седлецких в полной растерянности.
Галина при последних словах Франчишки Игнатьевны быстро вскочила и, мимоходом взглянув в окно, бросилась вниз лицом на смятую, неприбранную постель.
Ганна подошла к окну и стала рассматривать подходившую к их дому группу людей.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Вдоль узкой улицы села Вулько-Гусарское росли старые сучковатые ветлы. За деревянными загородками висели буйно выросшие и сейчас созревающие гроздья рябины. Они были такого же цвета, как и прикрепленное Магницким на здании Совета знамя.
Было уже около десяти часов утра. На улицах села играли ребятишки, из садов доносились песни, звуки гармоники, смех веселящейся молодежи.
- Я люблю, когда много-много знамен и флагов! - воскликнула девочка лет восьми, дочка политрука пограничной заставы Александра Шарипова.
Шагавший рядом с ней лейтенант Кудеяров молча взял девочку за руку.
- Дядя Костя, ты был когда-нибудь на Красной площади в Москве?
- Был, Оленька, на всех московских площадях и скверах, - отвечал Кудеяров, поглаживая густые темные волосы девочки.
Девочка с хохотом отскакивала в сторону, останавливалась, ждала, когда лейтенант, как обычно, бросится ее догонять, поймает и, подхватив сильными руками, подбросит в воздух.
Однако сегодня двадцатитрехлетний дядя Костя не склонен был шалить.
- Оля, иди спокойно, не приставай к дяде Косте. Дай взрослым поговорить. Возьми Славу за ручку и пройдись с ним. Покажи ему, где яблоки растут, бабочку поймайте.
Молодая, высокая, немного полная женщина в темно-синем шелковом платье сняла с рук двухлетнего ребенка и поставила на землю.
Это был темноволосый мальчуган, с большими, как у девочки, карими глазами, такой же крутолобый и круглолицый. Ухватив девочку за руку, он вприпрыжку побежал по придорожной траве. Оставив мать и дядю Костю позади, дети решили догнать шедших впереди - Олину учительницу Александру Григорьевну и начальника заставы дядю Витю, который служил вместе с их отцом и жил в одном доме с ними.
- Дядя Витя! Александра Григорьевна! Подождите нас! - крикнула девочка.
- Григорьевна-а-а-а! Мы идем к ва-ам! - пищал Слава и, спотыкаясь, едва поспевал за тащившей его за руку Олей.
- Я бы на вашем месте давно прекратила эту канитель. Только сами напрасно мучаетесь и другим покоя не даете, - говорила Шарипова.
- Как прекратить, Клавдия Федоровна? - спросил Кудеяров.
- Пойти в загс, расписаться, вот и все!
- Нет, это не так просто, как вы думаете. Я попробовал посоветоваться с одним моим другом, командиром части, так он меня в пух и в прах разнес! Ты, говорит, советский командир и вдруг вздумал жениться на дочери лавочника...
- Кто этот человек? Наверное, ваш начальник? - пытливо посматривая на Кудеярова синими вдумчивыми глазами, спросила Клавдия Федоровна.
- Это неважно. Мне и другие так говорили.
- Ну кто, например? Или вы мне не доверяете?
- Что вы, Клавдия Федоровна! Я всем с вами делюсь, как с родной матерью... Если хотите, ваш муж то же самое говорил.
