Путешествие — это способ исчезнуть, одинокая линия от точки на карте к полному забвению.
Что стало с Уорингом
С тех пор, как он исчез из виду?
Роберт Браунинг «Уоринг»Однако книга о путешествии нечто совершенно противоположное, это отчаянная попытка одиночки поделиться своим опытом преодоления пространства. Это самая примитивная разновидность повествования, объяснение и оправдание тому, что однажды он взял да и снялся с места. Это движение, упорядоченное благодаря повторению набора слов. И хотя главной его целью является длительный рассказ, слишком часто начало романа безжалостно забрасывает читателя в какое-то жуткое место без всякой подготовки и объяснений. «Термиты сожрали за ночь мой гамак» — самое типичное начало такой книги, так же как: «Дальше Патагонское ущелье вгрызается в серые скалы, увитые плющом и иссеченные водопадами». Еще на выбор могу процитировать вам три первых предложения из трех книг, оказавшихся под рукой:
«Время близилось к полудню 1 марта 1898 года, когда я впервые оказался в узком и неуютном проливе, ведущем в гавань Момбасы, города на восточном побережье Африки». (The Man-Eaters of Tsavo by Lt Col J. H. Patterson).
«„Добро пожаловать!“ — гласила надпись на щите у дороги, когда машина нырнула из удушающей жары Южной Индии в какой-то жуткий холод». (Ooty Preserved by Mollie Panter-Downes).
«С балкона моей комнаты открывалась прекрасная панорама Аккры, столицы Ганы». (Which Tribe Do You Belong To? by Alberto Moravia).
Мой обычный вопрос, на который я так и не получил ответа практически ни в одной из книг о путешествиях: как вы там оказались? Даже без объяснения целей, преследуемых автором, было бы неплохо все-таки получить хоть какое-то предисловие. Однако задержка грозит охладить любопытство читателя, и вот уже любое отступление от темы становится для автора непозволительной роскошью, а наша жизнь превращается в бесконечную череду прибытий и отправлений, побед и поражений, никак не связанных между собой. Да, саммиты — это святое, но что-то ведь происходит и ниже, на склонах Парнаса? Мы еще не утратили веру в путешествия, но разучились их описывать. Начало пути предстает в виде панических поисков билетов у стойки регистрации в аэропорту или торопливых поцелуев на платформе. Потом наступает молчание вплоть до «С балкона моей комнаты открывалась прекрасная панорама Аккры…»
Но ведь правда в том, что путешествие нечто совершенно другое! С самой первой секунды вы уже нацелены на какое-то место, и каждый ваш шаг (и дома, мимо часов с кукушкой, и на вокзале, с одной платформы на другую) приближает вас к этой неведомой цели. «Людоеды из Тсаво» (The Man-Eaters of Tsavo) посвящена львам-людоедам, терроризировавшим строителей железной дороги в Кении в конце XIX века. Но я готов поспорить на что угодно, что где-то есть еще одна, не менее захватывающая книга о морском переходе от Саутгемптона до Момбасы. Только полковник Паттерсон оставил ее ненаписанной по одному ему ведомой причине.
Литература о путешествиях превращается в жалкую пародию на саму себя, подогнанную под стандарты, ограниченные иллюминатором самолета, идущего на посадку. А «завлекательное» начало в виде шутки или пугающего эпизода настолько приелось, что даже не вдохновляет пародистов. Как это выглядит? «Под нами расстилалась зелень тропиков, плодородная долина, пестревшая лоскутами полей, и по мере того, как мы сквозь облака приближались к земле, все яснее можно было различить ленточки пыльных дорог, уходящих в горы, и машины, с такой высоты казавшиеся игрушечными. Мы заложили дугу над аэропортом и пошли на посадку, когда я увидал стройные пальмы, поля тростника, соломенные крыши жалких домишек, квадраты полей, сшитые между собой живыми изгородями, людей, копошащихся, как муравьи, разноцветное…»
Никогда сочинения такого рода не казались мне убедительными. Потому что, когда я сижу в самолете, идущем на посадку, сердце у меня готово выпрыгнуть из груди. И я наверняка не один прикидываю про себя: повезет нам сесть или мы разобьемся? Как и положено, передо мной мелькают сумбурные картины моей жизни. Затем голос без лица предлагает мне оставаться на своем месте до полной остановки двигателей, а когда шасси касаются земли, оркестр начинает играть «Лунную реку»[3]. Полагаю, что, если бы мне хватило отваги посмотреть на соседей, я наверняка обнаружил бы в салоне писателя, выводящего: «Под нами расстилалась зелень тропиков…»
Но что же происходило с вами во время путешествия? Возможно, вам просто нечего сказать? Ведь вам, как правило, нечего сказать о путешествии на самолете? Напротив, любая привлекающая внимание деталь, скорее всего, окажется неприятной, и вот вы уже описываете благополучный полет, уснащая свою речь отрицаниями: вы не разбились при посадке, вы не упали с трапа, вы не опоздали на регистрацию, вас не отравили поданным в самолете завтраком… И вы благодарны за все эти «не». От радости все мысли вылетают у вас из головы, и это вполне естественно, потому что путешествие на самолете сродни путешествию во времени. Вы заползаете в обшитую ковролином трубу, провонявшую дезинфекцией, чтобы попасть домой или еще куда-то. И время либо возвращается, либо пропадает неизвестно куда, если вы пересекаете часовые зоны. И с той секунды, как вы оказались в этой трубе и ваши колени уперлись в спинку переднего кресла в самой неудобной и напряженной позе, с той самой секунды, как самолет взлетел, вы только и думаете о том, как бы он поскорее приземлился. Это если вы вообще способны о чем-то думать. Вид из окна вам ничего не даст: там будут либо горы облаков внизу, либо пустота вверху. Время словно застыло: блестящее, великолепное ничто. Между прочим, именно этим обстоятельством многие оправдывают свой выбор, когда решают лететь. Они говорят: «Зато потом, когда я выбираюсь из этой пластиковой коробки, и спускаюсь по трапу, и чувствую под собой твердую землю…»
Но их оправдания бессмысленны. Хоть полет и нельзя считать сколько-нибудь похожим на путешествие мероприятием, он явно наделен своей особенной магией. А мы благодаря полету перестали так остро чувствовать необъятность пространства.
Это слишком очевидно. А меня всегда интересовал сам процесс. Вот вы просыпаетесь утром, и начинается переход от родного и привычного к чему-то немного странному, затем ко все более и более чужому и чуждому, пока вы не сталкиваетесь с совершенно незнакомой обстановкой где-то на другом краю земли. И тогда для вас важно именно путешествие, а не прибытие в конечный пункт, процесс перемещения, а не высадка на чужом берегу. Чувствуя себя обманутым прочитанными мной описаниями путешествий и желая получить то, чего они меня лишили, я решил, что сам побываю в мире книг о путешествиях и проложу свой маршрут от Медфорда в штате Массачусетс до последней страницы в моей книге, которая являлась первой для всех других книг.
