Танки, которые двигались следом за пехотой, также поползли через мостик. Однако на табличке было написано: «Три тонны». Первый немецкий танк предпочел форсировать речку. Однако русло было песчаным и не выдержало. Танк застрял в воде.
Второй танк не рискнул атаковать в одиночку. Он выпустил несколько снарядов по избам, а затем попытался вытащить танк, увязший в песке. Теперь у нас осталась одна пехота. Дом за домом мы отбивали деревню в рукопашной схватке.
* * *
Примерно в 18.00 начало смеркаться. Жемчужно-серые сумерки расцвечивали оранжевые огни пылающих изб. Это был наш последний взгляд на Лозовок, на белые и золотые дюны позади слияния Ольшанки с Днепром, на большие желтые и зеленые острова.
Мы уже не увидим еще одного багрового заката на песчаных откосах, где в течение нескольких недель развевался скромный, но гордый флаг нашей страны. Мы больше не будем стоять задумчиво на берегах огромной легендарной реки, текущей к Днепропетровску, к коричневым скалам, дельте и морю. Полевой телефон зазвонил тонко и жалобно. Это вызывал штаб дивизии, передавший новый приказ: «Общее отступление из этого сектора!»
Наш левый фланг уже завершил передвижение. Последние 200 немецких пехотинцев, прикрывавшие нам фланг на Днепре, отошли. К ночи мы должны были эвакуировать Лозовок и присоединиться к двум валлонским батальонам в Мошнах, после чего утром вместе с ними отойти еще дальше на юг на новые позиции.
Наша атака оказалась бессмысленной, если не считать очередного доказательства отваги и дисциплины. Но мы были последними, самыми последними из всей армии, кто сражался на правом берегу Днепра. Наши сердца стучали, мы вдыхали незабываемый аромат реки. Мы следили за серыми мерцающими водами, которые в сумерках отливали серебром. С чувством горечи мы спустили наш маленький флаг.
По зыбучим пескам, болотам, раскисшим тропинкам мы везли в тыл наших раненых. Сотни раз мы оборачивались, чтобы глянуть на восток. Наши сердца стучали. Наконец пылающий Лозовок превратился в простую красную точку в непроглядном мраке ночи.
Днепр! Днепр! Днепр!
* * *
Чем ближе мы подходили к Мошнам, тем с большим удивлением вслушивались в грохот ожесточенной битвы.
Мы вышли из одной схватки, чтобы тут же оказаться в другой.
Противник только что атаковал Мошны. 50 русских и азиатов, которые обманули нас накануне вечером, возглавляли советские войска и направляли их в темноте к ключевым пунктам нашей обороны.
Когда мы вышли к деревне, около сотни человек сражались с неописуемой яростью вокруг наших артиллерийских орудий, которые стреляли по противнику в упор. На каждой улице, в каждом дворе шли рукопашные схватки среди луж липкой грязи, в ослепляющем свете пылающих зданий, которые рассыпали мириады искр.
В Мошнах у нас имелись около 50 грузовиков и множество артиллерийских орудий, противотанковых пушек, зениток, тракторов, полевых кухонь, радиостанций и штабы нескольких рот. Повсюду люди убивали друг друга, словно обезумев. Шоферы, повара, интенданты, телефонисты — все защищали свою шкуру и свою технику.
Приказ штаба дивизии «Викинг» был категоричным. Мы не имели права оставить Мошны до конца ночи, чтобы прикрыть общее отступление, которое теперь велось на фронте в 20 километров.
Трагедия заключалась в том, что большевики начали сильнейшую атаку за несколько часов до начала нашего отступления. Поэтому нам следовало удержать противника любой ценой, сохранив Мошны до рассвета.
Ночь превратилась в сплошную жестокую борьбу в кромешной темноте, разрезаемой только багровыми вспышками выстрелов. Мы оставляли большую деревню постепенно, квартал за кварталом, час за часом, лишь когда вооружение было вывезено через южную окраину.
Наша телефонная связь не прерывалась ни на минуту. Мы знали абсолютно точно, как вывозится наша техника. Солдаты дрались за каждую избу, их глаза пылали яростью, но волны монголов выскакивали из кустов, из-за заборов, из сараев и даже из куч навоза и захлестывали их.
Эта бойня продолжалась 10 часов. На рассвете под прикрытием последнего взвода измученные защитники Лозовка и Мошнов обнаружили, что снова бредут на юг. Они тащились по обе стороны колонны грузовиков, которые барахтались в грязи глубиной полметра.
Солдаты, прикрывавшие их, должны были удерживать дома на юго-западе Мошнов все утро. Этот приказ они исполнили геройски. Только после полудня красные сумели захватить деревню полностью. В плен живыми попали только два валлона, оба телефонисты, которые до последнего момента исполняли приказ следить за противником и сообщать о его передвижениях.
Они разговаривали с нами, когда перед их окном появились русские солдаты.
На этот раз благодаря фанатичной обороне Мошнов валлонская бригада сумела перегруппироваться в Белозерье и приготовилась к новым боям.
Шесть километров похожей на смолу грязи отделяли нас от противника, намерения которого были неизвестны.
Четверг, 3 февраля 1944 года.
Был получен приказ эвакуировать Лозовок и последний сектор на правом берегу реки, так как общая ситуация значительно ухудшилась.
Таранные удары противника на юге все больше и больше выталкивали окруженные войска на север. Теперь советский коридор уже имел ширину 8 километров. Каждый день немецкие дивизии теряли от 5 до 10 километров. Еще неделя — и русские окажутся прямо позади нас.
Верховное командование отвело все немецкие войска из района Ольшанки. С этого момента мы остались единственными, кто прикрывал этот район, и мы отданы на милость противнику, который мог буквально за сутки снести нас со своей дороги и рассечь котел.
Решения следовало принимать моментально. Южный и юго-восточный секторы следовало постепенно оставить. Войска из восточного сектора должны были медленно отходить на север. Затем, сражаясь за каждый метр территории, они должны были отступить в западную часть котла, где собирались все 11 дивизий.
Немецкие танки должны были подойти с юго-западной Украины, с внешней стороны котла навстречу нам. Наши 11 дивизий должны были рвануться им навстречу, рискуя всем.
Никакого другого варианта спасения не имелось. Либо эта отчаянная попытка прорвать окружение удастся, либо мы все умрем.
* * *
Однако 3 февраля 1944 года мы еще не сосредоточились для последнего удара. Проводилось множество мелких операций, чтобы эвакуировать вооружение и технику.
Но в любом случае это была форменная глупость. Хотя, чтобы сражаться, нужен был каждый человек, три четверти окруженных войск в котле были выведены из боя, чтобы спасти свое имущество. Мишенями становились все.
