Павел Григорьевич твердо решил «вывести в люди» своих дочерей и сыновей.
– Хочу, чтобы дети не остались такими темными, малограмотными, как я, – не раз повторял он.
Восьми лет Валерий пошел в сельскую школу. Школьные занятия мало изменили распорядок его жизни. Зимой после уроков он мчался с обрыва на лыжах или санках. Летом на каникулах плавал, нырял, рыбачил, целыми днями не расставаясь с Волгой.
«Валерий был вожаком всех похождений ребят по заросшим тальником берегам Волги, которую он так страстно любил всю жизнь», – говорил о Чкалове учитель Василёвской школы А. Яковлев.
Любознательный, необычайно живой мальчик не умел смирно сидеть на уроках. Только великолепная память и быстрая сообразительность выручали Валерия.
Не будь он таким способным, пожалуй не прощались бы ему постоянные шалости.
Учиться Валерию нравилось: каждый день узнаешь что-нибудь новое. Товарищи часто обращались к нему за помощью. Он охотно объяснял, но если его долго не понимали, сердился:
– Никуда ты, голова, не годишься!
Иногда обиженный ученик отвечал тумаком, и дело заканчивалось дракой. В те времена споры между учениками Василёвской школы вообще чаще всего решались кулаками. Валерий ходил в синяках, получал за поведение тройки.
Павел Григорьевич особенно не бранил сына. Мал еще, глуп; вырастет – поумнеет.
Валерий свои чувства прятал под нарочитой мальчишеской грубоватостью, но в глубине души гордился отцом. Павла Григорьевича уважали на селе. Он всегда отзывался на чужую беду; сам с трудом сводя концы с концами, не раз помогал тем, кто нуждался еще больше.
Славился Павел Григорьевич и как хлебосольный, радушный хозяин. Голодным останется, а гостя накормит и напоит. Сын унаследовал от отца эти прекрасные качества.
* * *
В Василёве заговорили о машинах, летающих по воздуху. Мальчики с горящими глазами передавали друг другу были и небылицы, подслушанные у старших. Все чаще и чаще повторялись рассказы о полетах русских летчиков.
Валерий был тогда еще совсем мал, но и он не мог равнодушно слушать эти рассказы. Ему очень хотелось своими глазами посмотреть на летающую машину. Конечно, о поездке в Петербург или в другой большой город, где можно было бы видеть полеты, он даже и не мечтал. А вот полетать самому!.. Эта мысль не оставляла Валерия, и он поделился ею с товарищами. Те дружно поддержали.
Неизвестно, кому из ребят пришло в голову использовать для полета огромный зонт землемера, но только на другой же день этот зонт был торжественно вручен Валерию. Вся ватага направилась к церкви. Валерий в сопровождении двух мальчиков поднялся на колокольню, другие ребята остались в церковной ограде. Они привыкли верить своему «атаману», знали, что слово с делом у него никогда не расходится, и с нетерпением ожидали интересного зрелища.
Зонт был старый, поломанный. Пока помощники старательно подвязывали веревками спицы, Валерий смотрел вниз. С колокольни были видны домики, сады, широкая лента сельской улицы. Слева текла могучая Волга. Валерий нашел глазами отцовский дом. Ему вдруг стало грустно. Он еще не совсем ясно представлял себе, чем грозит полет с колокольни, но первая вспышка уже прошла, и Валерий понял, что зонт землемера – явно ненадежное сооружение для путешествия по воздуху.
В ограде мальчишки с увлечением подбрасывали вверх кепки и что-то кричали. Как можно обмануть их ожидания! Его сочтут трусом, будут дразнить. Валерий побледнел при одной только мысли об этом. Он был очень самолюбив, и неизвестно, чем бы кончилась эта история, если бы на колокольне неожиданно не появился школьный законоучитель. Зрители, стоявшие внизу, бросились врассыпную. Валерию с товарищами тоже пришлось удирать, прихватив с собою злополучный зонт.
Позже выяснилось, что законоучитель пришел на колокольню не случайно, – его предупредил один из школьников, правильно рассудивший, что прыгать с такой высоты опасно для жизни.
После всех волнений, связанных с неудавшимся полетом, Валерий долго не мог успокоиться. Под вечер он все-таки влез с зонтом на крышу своего дома и прыгнул. Зонт окончательно сломался, Валерий же потом долго хромал, – при падении он повредил себе ногу.
– А что, если бы я вот этак с колокольни? – сказал он своему другу Даньке. И, подумав, добавил не по-детски решительно: – Нельзя так!
* * *
Валерию шел уже одиннадцатый год. Теперь он серьезнее относился к школьным занятиям. На уроках был внимателен, а расшалившихся товарищей останавливал увесистым шлепком по спине.
В этом возрасте у Валерия определилась тяга к точным наукам. Особенно любил он арифметические задачи. Если решение приходило быстро и легко, без всякого напряжения, мальчику это казалось неинтересным. Он выбирал в задачнике задачу потруднее и сидел над ней до тех пор, пока не решал ее. Увлекала Валерия и география.
– Сколько на свете разного… За всю жизнь не осмотришь, – мечтательно говорил он товарищам.
Летом 1914 года началась война с Германией. В Василёвской школе собрались и дети и взрослые. Учитель читал вслух газету. Валерий подошел к географической карте и долго о чем-то думал, тихо шевеля губами. Школьники с интересом следили за ним. Неожиданно Валерий сказал громко, презрительным тоном:
– Куда ему, германцу, с нами справиться! Мы вон какая силища. А он весь на пятачке уместился.
О событиях на фронте Валерий узнавал мало, только то, что слышал в школе или от отца. Вместе с другими василёвскими ребятами он восторженно обсуждал рассказы о ратных подвигах русских солдат.
В 1916 году Валерий окончил Василёвскую школу. Несмотря на трудное материальное положение, Павел Григорьевич не оставлял мысли дать детям образование. На домашнем совете было решено послать Валерия в Череповецкое ремесленное училище.
Наталья Георгиевна беспокоилась, как двенадцатилетний мальчик будет жить один, вдали от дома, когда война еще не кончилась.
– Ничего, не пропадет наш Аверьян… крепкий он, – убежденно сказал Павел Григорьевич.
Осенью Наталья Георгиевна отвезла Валерия в город Череповец.
Череповецкое ремесленное училище готовило хорошо знающих свое дело техников. Поступить в него было нелегко. Желающих учиться в этом училище было много, они съезжались со всех концов России.
Валерий прошел по конкурсу третьим.
– Хорошим техником по котельному делу будет наш Аверьян, – говорил Павел Григорьевич.
Учиться в ремесленном училище показалось мальчику еще интереснее, чем в школе. Только тоскливо было без родных, без привычного домашнего уклада.
Одноклассники полюбили Валерия Чкалова. Особенно после того, как однажды он выручил товарища, взяв его вину на себя. Во время прогулки по городу кто-то выкрикнул обидное прозвище сопровождавшего ребят преподавателя. Подозрение пало на Валерия. Если бы он запротестовал, то сразу обнаружили бы действительного виновника, шагавшего рядом с ним. Валерий упрямо сжал губы и молча понес наказание.
