войну и не имела мужества довести ее до полного разгрома германского империализма» [11].
Мартов опасался, что поддержка лидерами меньшевиков и эсеров Временного правительства скомпрометирует их, повысит шансы экстремистских элементов, но в то же время он стремился не допустить острого столкновения Петроградского Совета с большевиками, призывал к политике взаимной сдержанности [12].
В условиях, когда экстремистские силы приобретали все большее влияние на массы, позиции интернационалистов в меньшевистской партии постепенно укреплялись. На I Всероссийском съезде Советов (июнь 1917 г.) Мартов несколько раз выступал, предлагал потребовать от правительства, чтобы оно добилось отказа Антанты от контрибуций и аннексий, осуждал правительственное решение начать наступление на фронте. События 3–5 (16–18) июля в Петрограде он оценил как «стихийное бунтарство», а преследование большевиков после этих событий резко осудил. Сохраняемая им, несмотря на разного рода отступления, политическая честность подвела Мартова: он никак не мог поверить в то, о чем трубила пресса, – большевики получают на свою антивоенную пропаганду крупные денежные суммы через германские спецслужбы. Как читатель увидит из писем, он так и не поверил в этот факт, позже документально доказанный, вплоть до последних своих дней. Пока же он вместе с И. С. Астровым от имени Центрального бюро меньшевиков-интернационалистов обратился с письмом к VI съезду большевистской партии, выражая «глубокое возмущение против клеветнической кампании, которая целое течение в русской социал-демократии стремится представить агентурой германского правительства». Правда, обращение тщетно предостерегало большевиков, что «не должна быть допущена подмена завоевания власти большинством революционной демократии задачей завоевания власти в ходе борьбы с этим большинством и против него» [13].
Вскоре после большевистского съезда, во второй половине августа, состоялся объединительный съезд социал-демократов, не примыкавших к экстремистскому течению. Хотя он и провозгласил создание РСДРП (объединенной), действительного объединения не произошло. Мартов перед съездом не исключал возможности отказаться от вхождения в объединенную партию, но другие интернационалисты не поддержали его. На съезде он был весьма активен, многократно выступал. В докладе «Политический момент и задачи партии» он критиковал партийное руководство, протестовал против его блока с буржуазией, призывал к совместным действиям рабочего класса и городской и сельской мелкой буржуазии. Автономную фракцию интернационалистов на съезде поддержало свыше трети делегатов – это было свидетельство роста ее влияния.
События августа – сентября 1917 г. убеждали Мартова в необходимости образования «революционно-демократического правительства», способного заключить мир и пойти на глубокие социальные реформы. Идея правительства всех социалистических сил, которое могло бы противопоставить себя как рвавшимся к власти большевикам, так и правым, стремившимся к социальному реваншу, звучала в его политической публицистике все более отчетливо. Критика Мартовым снятого в начале июля, а через два месяца снова выдвинутого большевиками лозунга перехода всей власти к Советам основывалась на понимании им специфической обстановки и характера русской революции. Он считал опасным преждевременный рывок пролетариата к власти, не понимая в то же время, что по существу дела к власти рвался не пролетариат как таковой, а присвоившая себе право выступать от его имени экстремистская большевистская партия. Буржуазную демократию должна сменить революционная демократия; политические скачки ведут в пропасть; единственное, что может помешать переходу власти в руки демократии, – раскол в ее среде [14].
Но события развивались по другой схеме. 24 октября (6 ноября) большевики приступили к захвату власти в Петрограде, а на следующий день открылся II Всероссийский съезд Советов. В самом его начале Мартов выступил с предложением обсудить возможности мирного разрешения кризиса, призвав большевиков начать переговоры с другими социалистическими партиями и организациями [15]. Поначалу казалось, что его идея может дать результат: даже большевики, среди которых были некоторые более или менее осторожные политики, поддержали его. Но конфронтационная стихия возобладала: меньшевики-оборонцы, правые эсеры, трудовики покинули съезд. Мартов пытался было продолжать свою посредническую линию – через умеренных большевиков и левых эсеров он добивался приостановки приказа о штурме Зимнего дворца, повторял идею межпартийных переговоров. Но сначала стало известно, что приказ отдан и штурм Зимнего вот-вот начнется, а вслед за этим съезд под бурную овацию принял предложенную Л. Д. Троцким резолюцию, приветствовавшую вооруженное восстание и осуждавшую тех, кто покинул съезд.
Это была декларация непримиримости, воспринятая Мартовым как исключавшая дальнейшие переговоры. Побеседовав с меньшевиками, еще остававшимися на съезде, он выступил с заявлением о том, что они покидают заседание. Б. И. Николаевский, присутствовавший на II съезде Советов, рассказывает: «В переполненном зале было шумно, и, несмотря на призыв к тишине, глухой голос больного Мартова (у него уже начался туберкулезный процесс в горле) был почти не слышен даже передним рядам. Неожиданно в зал ворвался гул далекого пушечного выстрела. Все поняли: начался решающий штурм. И в наступившей тишине донеслись срывающиеся слова Мартова: «Это – похороны единства рабочего класса… Мы участниками не будем». При выходе из зала большевик И. А. Акулов бросил упрек: «А мы меж собой думали: кто-кто, а Мартов останется с нами…» Мартов ответил: «Когда-нибудь вы поймете, в каком преступлении вы соучаствуете» и устало вышел, махнув рукой» [16]. Вспоминал ли об этом разговоре Акулов, который станет и секретарем ЦК КП(б) Украины, и прокурором СССР, в сталинских застенках перед расстрелом в 1939 г.?
Но через несколько дней как будто вновь забрезжила возможность предотвратить появление «окопно-казарменного квазисоциализма», каковой стремились, по выражению Мартова, создать большевики, установить деловое сотрудничество различных социалистических сил, разрешить кризис мирными, политическими средствами. К Петрограду продвигались войска генерала П. Н. Краснова, стремившегося восстановить власть правительства А. Ф. Керенского, который находился вместе с Красновым в Гатчине. В самом Питере подняли мятеж юнкера – курсанты военных учебных заведений. Власть большевиков повисла на волоске. Когда в этих условиях Всероссийский исполнительный комитет профсоюза железнодорожников (Викжель) потребовал, чтобы были начаты переговоры об образовании «однородного социалистического правительства», угрожая в противном случае всеобщей забастовкой на транспорте (Викжель поддержали и другие профсоюзы), большевистское руководство дало на это согласие. Мартов фактически возглавил меньшевистскую делегацию на переговорах, которые продвигались успешно и привели к соглашению об образовании правительства с участием большевиков, меньшевиков и эсеров при условии, что ни Ленин, ни Троцкий в его состав не войдут. Но оказалось, что Ленин вел переговоры только для того, чтобы затянуть время. Когда стало известно о разгроме отрядов Краснова на подступах к столице и мятежа внутри города, Ленин отказался от достигнутого согласия. Даже часть видных большевиков была возмущена этим его вероломством – А. И. Рыков, Л. Б. Каменев и другие подали в отставку. Впрочем, через несколько дней они вновь заняли властные посты, признав, что Ленин и на этот раз их переиграл. Мартов
