Ещё Стоглавый собор 1551 года указывал на необходимость «грамоте учиться». Иностранцы Маржерет, Ченслер, Масса и Олеарий, посещавшие в XVI–XVII веках Россию, сообщают в своих записках о школах, которые были не только в Москве, но и в провинции. «В школах обучают письму и чтению… У них нет недостатка в хороших головах для учения. Между ними встречаются люди весьма талантливые, одаренные хорошим разумом и памятью». В царствование Михаила Феодоровича для подготовки образованных священнослужителей были открыты первые в России постоянные школы. Главная школа находилась при Чудовом монастыре в Московском Кремле. Здесь было введено в том числе и обучение греческому и латинскому языкам. Вообще пресловутое «невежество» русских людей XVII века сильно преувеличено. Согласно данным академика А. И. Соболевского, подтверждаемым и другими авторитетными историками, грамотность среди белого духовенства в то время была практически поголовной, монашество было грамотно на 75 процентов. Среди купцов уровень грамотности колебался от 75 до 96 процентов, а среди дворянства он составил 65 процентов. На пятом месте шло посадское население — от 23 до 52 процентов. Среди крестьян грамотных было порядка 15 процентов. Нередко крестьяне собственноручно составляли и подписывали челобитные, оставляли свои пометы на принадлежавших им книгах.
Но, пожалуй, наиболее важными в 1620 году для дальнейшей судьбы России и для судьбы героя нашего повествования стали события церковной жизни. Горький опыт Смуты в очередной раз наглядно показал, что только в верности заветам предков, в верности православию — залог сохранения единства Российского государства. Сама Смута многими русскими людьми была воспринята как наказание Божие за отступление народа и его правителей от христианских заповедей. Эту мысль ярко и образно выразил современник событий Смутного времени келарь Троице-Сергиевой лавры Авраамий Палицын, чьё «Сказание об осаде Троице-Сергиева монастыря от поляков и литвы и о бывших потом в России мятежах», кстати, тоже было закончено в 1620 году:
«От лет убо святаго Владимира, крестившаго Русскую землю, даже и до днесь, змий всепагубный, вогнездившийся в костеле Италийском [3], всегда небесныя звезды отторгаа, не токмо во Европии, четвертой части вселенныя, но и на востоце и юге и севере не почиваа гонит. И лесть того от много лет протязуется на Росии, и искус его в посланиих благоверным князем Александром Невским обличен бысть, такожде и святыми архиепископы великого Новаграда злый совет его разорися. И надежнаа засылка, оболченый во овчюю кожу, шествовавый на осмый собор Исидор митрополит погибе же. И Антоном Посевусом [4] надеявся прельстити царя Ивана Васильевича всея Русии, и той осрамоти же ся. И еже многими деньми иский не може обрести, и то неначаемо (неожиданно. — К.К.) диавол восхитив к поглащению того насыщениа самовольне приведе. И уже чааше конец злобе изблеван видети. Но не у еще время времен и полвремени исполнися, по откровению Иоанна Богослова. Тем же и Господь не отверже еще нас. Того ради и нам зрящим подобаше внимати и за неизмерную владычню милость благодарити Его. Мы же душевное око несмотрительно имуще и паче волов упрямы обычаем, — тии бо ясли господина своего разумеют и питающему их повинуются, — мы же промышляющаго нами не брежем и того ради болий грех на ся влечем. И вскоре безумству нашему возмездие даровася».
Вполне естественно, что под влиянием событий Смутного времени, сопровождавшихся насильственными попытками насадить на Руси чуждую ей католическую религию, развилось резко отрицательное отношение к католичеству. 16 октября 1620 года в Москве состоялся церковный собор, на котором присутствовали практически все русские архиереи: патриарх Московский и всея Руси Филарет, митрополиты Макарий Новгородский, Варлаам Ростовский, Иона Крутицкий, архиепископы Корнилий Вологодский, Арсений Суздальский, Пафнутий Тверской и епископ Рафаил Коломенский. Поводом к собору послужил следующий факт. Два московских священника церкви Рождества Пресвятой Богородицы в Столешниках, Иван и Евфимий, известили патриарха о том, что митрополит Крутицкий Иона не велел им крестить поляков-католиков Яна Слободского и Матвея Светицкого, пожелавших принять православие, а велел только миропомазать и допустить к святому причастию. Это было грубым нарушением всей существовавшей на Руси с древнейших времён церковной практики, особенно если учесть, что митрополит Иона был не рядовым иерархом Русской Церкви, но в период с 1614 по 1619 год фактически её возглавлял, являясь местоблюстителем патриаршего престола. Филарет приказал священников Ивана и Евфимия поставить с Крутицким митрополитом «с очей на очи». Иван и Евфимий повторили при нём то же самое, что прежде сказали патриарху.
Патриарх заметил Ионе, что тот вводит новое. Но Иона не покорился и утверждал, что латинян крестить не следует, ибо так якобы писано в правилах Шестого Вселенского собора, да и везде писано в Божественном Писании. Тогда патриарх начал объяснять Ионе от правил святых апостолов и святых отцов, что еретическое крещение «несть крещение, но паче осквернение», ссылаясь на 46-е и 50-е правила апостольские и на 19-е Первого Вселенского собора. Затем Филарет напомнил митрополиту Ионе об изверженном патриархе Игнатии, как он, угождая «еретиком латыньския веры», ввел католичку Марину Мнишек в Успенский собор, не крестив её совершенным крещением, а только миропомазав, и потом обвенчал её с расстригой Гришкой Отрепьевым, и удостоил обоих святого причащения. За это Игнатий низринут был русскими архиереями от престола и от святительства [5]. Напомнил и о том, что умученный поляками патриарх Ермоген настоятельно требовал крещения королевича польского Владислава, избранного боярами на престол государства Московского. Да и сам Филарет, будучи ещё митрополитом Ростовским, по приказанию Ермогена изучал правила святых апостолов и отцов и пришёл к убеждению, что все еретики различных еретических вер не имеют истинного крещения и потому от всех еретических вер приходящих к православию должно вновь крестить совершенным крещением. «Всех же убо еретических вер, по святым правилом святых отец, сквернеиши и лютеиши есть латыняне папежницы, понеже всех древних еллинских, и жидовских и агарянских, и еретических вер ереси проклятыя в закон прияша, и со всеми с погаными языки, и с проклятыми со всеми же еретиками обще все и действуют и мудрствуют». Об этом патриарх Филарет мог судить и по богатому личному опыту, наблюдая за жизнью «братьев-католиков» во время своего десятилетнего пребывания в польском плену.
