Помимо того, что охота позволяла избавляться от вредных животных, волков и лис, она служила, в большей мере, чем скотоводство, источником получения мяса, а для господ — к тому же еще предметом страстного увлечения и, наряду с войной, главным занятием. На крупную дичь охотились с луком и рогатиной, на кабанов и оленей — «по следам», то есть со сворой собак. Использовали специальные породы собак: борзых для охоты на зайцев, легавых (bracon — отсюда пошло слово браконьер) — на оленя. Наиболее престижной, но вместе с тем и более дорогостоящей, а потому более редкой была соколиная охота (или охота с ястребом), имевшая древнюю традицию. Птицу, взятую из гнезда, долго и терпеливо обучали. Практика псовой охоты, предполагавшая наличие больших лесных массивов, имела одно экономическое последствие: сеньор был вынужден ограничить рубку леса в своем домене. Некоторое уменьшение количества дичи в XI веке стимулировало создание сеньориальных заповедников, немногочисленных до той поры. Исключительное право охоты в заповедных лесах принадлежало хозяину домена.
Практически единственным строительным материалом для возведения жилых домов служила древесина, зачастую в сочетании с необожженным кирпичом. Дом укрывал от непогоды и защищал от многих опасностей, но не более того. Крестьянский домишко, огороженный палисадником, представлял собой жалкую лачугу. Деревни, судя по той легкости, с какой их разрушали (что являлось одной из целей войны), а затем восстанавливали, скорее напоминали трущобы — беспорядочное нагромождение грязных лачуг с низкими дверями, над которыми иногда возвышались в качестве украшения или магического оберега бычьи или оленьи рога. Здесь не жили, а искали убежища от непогоды или врага.
Домашний быт того времени отличался крайней простотой. Даже замок сеньора зачастую имел всего лишь одно жилое помещение. В этом убогом жилище умудрялись помещаться глава семейства с сыновьями и их венчанными и невенчанными женами, законными и незаконными детьми и даже детьми этих детей. Несколько поколений жило вместе в нестерпимой тесноте, что являлось одной из основных характерных черт той культуры, объяснявшей, почему в общественном сознании наихудшим социальным злом были злословие, ложь и лицемерие. Еду готовили на улице, опасаясь пожара. Человек делил свою лачугу, летом кишевшую паразитами, с окружавшими его мелкими домашними животными: хорьками и генеттами, которых специально натаскивали для охоты, ласками, имевшими репутацию священного животного, и собаками различных пород. Кошка, тогда еще мало распространенная на Западе, вплоть до XV века оставалась большой редкостью. Что касается домашней обстановки, то она сводилась к самым необходимым вещам: несколько деревянных мисок, горшков и чанов, квашня, ступа с пестом.
В домах сеньоров прислуга спала прямо на полу, расположившись вокруг господина. Наиболее богатые, имевшие кровать, спали совершенно нагими, закутавшись в теплое одеяло. Обеденный стол представлял собой несколько досок, которые в урочный час укладывали на козлы, а потом убирали. Для освещения дома только владельцы наиболее крупных доменов могли позволить себе использовать восковые свечи, другие вынуждены были довольствоваться тусклыми коптящими сальными свечами или масляными лампами, чаще же всего освещение вовсе отсутствовало. Настоящее отопление было невозможно, поскольку тогда не существовало печей с дымоходом, которые мало-помалу стали распространяться лишь в XII веке по мере расширения каменного строительства. В углу комнаты устраивали очаг, в котором сжигали хворост или сосновые шишки, а дым выходил через открытую дверь. Окна, если таковые прорубались, были открыты всем ветрам, поскольку тогда еще не умели производить оконного стекла. Таким образом, существование в значительной мере определялось этой неравной борьбой против зимней стужи и ночного мрака, и трудности нарастали по мере удаления от Средиземноморья, чем, по всей видимости, объясняется тот факт, что на протяжении столетий цивилизация в ее наиболее утонченных формах распространялась с юга на север. Севернее определенной широты любая интеллектуальная работа большую часть года тормозилась суровостью климата, требовавшей больших физических сил и моральной стойкости.
Действительно, против холода у человека не было иных средств, кроме его собственной одежды, которая не отличалась большим разнообразием и мало различалась у представителей обоих полов. Грубая шерстяная ткань, из которой обычно шили одежду, мало изнашивалась, что позволяло передавать ее из поколения в поколение. Этим объяснялись крайне медленная эволюция костюма и отсутствие моды в нашем понимании этого слова (исключение составляли лишь немногие богачи). Тем не менее, хотя иные ткани, кроме шерстяных, пеньковых и льняных, были большой редкостью, наблюдалась сильная тяга к украшениям. Любили яркие цвета, контрастные оттенки. Ювелирными украшениями, обладание которыми считалось главным показателем богатства, служили кольца, пряжки, застежки и даже драгоценные пояса. Поверх сорочки надевали тунику, доходившую до середины голени; под ней мужчины носили длинные штаны, тогда как женщины заправляли ее в длинную юбку. Те, кто не ходил босиком, носили башмаки из грубой кожи или деревянные сабо. Этим и ограничивалась повседневная одежда у всех, независимо от места на социальной лестнице. Некоторые сановники, как светские, так и духовные, при исполнении своих служебных обязанностей надевали длинную мантию, однако этот обычай распространился лишь к концу XI века благодаря развитию текстильного производства. Спасаясь от холода или находясь в пути, надевали плащ с капюшоном или меховой полушубок. Накидка без рукавов, державшаяся на правом плече и скреплявшаяся застежкой на груди, считалась роскошным одеянием, благодаря которому выделялись из общей массы магнаты и князья.
Люди ходили обычно с непокрытой головой. Прически различались по регионам: например, нормандцы начисто брили лицо и выбривали волосы вокруг головы, оставляя лишь короткую шевелюру на макушке. Англосаксы тоже брили бороду, но носили усы и длинные волосы, благодаря чему приобрели на континенте незаслуженную репутацию изнеженных людей. Однако таковы были только общие тенденции, над которыми превалировали частные обычаи и привычки: так, англосаксонские короли и пожилые нормандские рыцари отпускали себе величественные бороды. Паломники, пленники и те, кто подвергал себя покаянию, отращивали бороды и волосы на голове в знак сердечного сокрушения. Что касается женщин, то их обычным головным убором служил завязанный в виде платка или чепца кусок ткани: именно такими уборами славились около 1100 года жительницы Кана.
