Таксист, отвечая на наш вопрос, есть ли в Санта-Крусе русские, ответил, что в самом городе нет, но в двух-трёх десятках километров от него есть небольшие городки Санта-Марта и Монтейро, где, по слухам, есть русские колонии. Это известие заставило нас изменить свои планы. Мы попросили доставить нас на терминал — городской автовокзал, откуда уже через два часа пылили по разбитому просёлку в Санта-Марту. Городок оказался крошечным, с обязательной квадратной площадью, на которую, по обычаю, выходят фасады Кафедрального собора (здесь, в Санта-Марте, его Функции выполняет небольшая, но весьма старинная церковь, знававшая, судя по всему, лучшие времена), мэрии («алкальдии»), школы и ещё какого-то старинного здания с облупленным дворянским гербом на фасаде. В городке полным ходом шло веселье — карнавал, посвящённый уж не знаю чему. Мне кажется, вся население Санта-Марты приняло в нём участие. Нарядно одетые индейцы (большинство жителей), важные дамы и кабальеро — потомки испанских конкистадоров, прелестные иные сеньориты и множество детей. На площадь притащили быка с надписью, сделанной на боку зелёной краской. Ошарашенный гвалтом, музыкой, хохотом, бык стоял как вкопанный и наотрез отказывался принять участие в празднике, не реагируя даже на красные тряпки, которыми дразнили его мальчишки. Наконец, когда их бестактность перешла дозволенные границы (один из ребят что есть силы дёрнул его за хвост) бык всхрапнул и нагнув голову кинулся на обидчика, который мигом растворился в толпе, тогда как бычьим хвостом завладел другой смельчак, заставив рассвирепевшее животное резко повернуться на 180°, едва не сбив с ног одного из многочисленных наблюдателей. Мы в этой забаве участия не принимали и даже отказались от приглашения к столу, накрытому прямо во дворе школы. Дело в том, что мы узнали — в районе Санта-Марты русской колонии нет. Вернее, колония есть, но не русская, а немецкая или канадская, тогда как русская находится близ Монтейро, километрах в 25 отсюда. Один из гостей праздника согласился подвезти нас в Монтейро на своём полуразвалившемся «тендере», так как сам ехал в этот город. Видя, в каком «праздничном» состоянии находится этот добрый человек, мы забирались в кузов машины с некоторой опаской. Тем не менее, до Монтейро добрались без приключений. Как оказалось, в Боливии есть три русских общины, в которых живут потомки старообрядцев, покинувших Сибирь в начале тридцатых годов, спасаясь от насильственной коллективизации сначала в Китае, затем в Аргентине, Бразилии и осевших в Боливии. Несмотря на прекрасное владение испанским, они сохранили русский язык. Правда, в несколько необычной для нас форме. Старый русский язык непривычен для нашего уха. А наш, новый — для них. Интересный факт: в русской колонии близ Монтейро хранится специальная грамота Президента Боливии, в которой он благодарит русских колонистов «за огромный вклад в развитие сельского хозяйства страны». Как тут не вспомнить телепередачу из Аргентины, которую смотрели в Рио-де-Жанейро. Там тоже Президент Аргентины благодарил русских и украинцев «за вклад, внесенный в экономику». Кстати, в Боливии, во всех трёх русских колониях проживает всего около 50 семей, а в 1992 году они произвели зерновых и бобовых больше, чем все крестьяне Боливии вместе взятые. Правда, нужно учесть, что большинство тружеников сельского хозяйства этой страны занято более прибыльным делом — выращивают коку, из листьев которой вырабатывается кокаин. Именно здесь «пасутся» эмиссары наркомафии. А местные индейцы носят на себе печать потребления коки, которую из поколения в поколение жуют здесь чуть ли не все, от мала до велика. Где бы и чем бы мы ни занимались — разговаривали ли с кем, покупали ли билеты в кассе автовокзала, фотографировали ли что-нибудь — всегда вокруг собиралась толпа из нескольких индейцев, которые приоткрыв рот, безучастно наблюдали за нашими действиями стеклянными глазами.
Из равнинной части Боливии наш путь лежал в Ла-Пас. С сожалением попрощались с нашим новым знакомым — 82-летним Логином Анисимовичем Реутовым, удивительным рассказчиком, как две капли волн похожим на Льва Николаевича Толстого в последние годы жизни, и не только огромной седой бородой и кустистыми бровями, но и повседневной одеждой — косовороткой распояской, полосатыми штанами и отсутствием обуви. Мы вначале даже подумали, что он просто подражает великому писателю, но в разговоре выяснилось, что кроме православной религиозной литературы, наш собеседник ничего не читал, а о Льве Николаевиче даже не слышал…
Неожиданно мы столкнулись с целым рядом трудностей и проблем, связанных с неучтённым нами стихийным бедствием — карнавалом, бушевавшим на территории всей страны. Междугородние автобусы либо не ходили совсем, либо делали громадные «крюки», на десятки километров удаляясь от маршрута. Благодаря этому мы побывали в таких горных районах, где наверняка не ступала нога русского человека. Это произошло потому, что застряв в Кочабамбе, откуда автобусы на столицу должны были начать движение не раньше, чем через два дня, мы приняли решение добираться в Ла-Пас «на перекладных», кружным путём. Повидали высокогорные индейские селения, где люди живут так, как жили их предки сто, двести, а может быть и пятьсот лет назад. Крошечные хижины, прилепившиеся к скалам, сложенные из глины и камней, без окон, всего лишь с низким дверным проемом для вентиляции и света, отсутствие электричества и других признаков цивилизации, странные одежды, ламы, пасущиеся на горных склонах… Кстати, лам мы видели впервые так близко. Очень милые, симпатичные животные, они подходили очень близко, но пугливо шарахались в сторону от малейшего резкого движения. Здесь, в горах Боливии, на огромной высоте (4000 метров!) живут индейцы аймара́. Они до сих пор носят традиционные одежды, возможно спасающие их от холода, но отнюдь не украшающие, особенно женщин. Так мы в конце концов оказались в большом (по боливийским понятиям) городе Ору́ро, где были буквально оглушены страшным грохотом взрывающихся петард и трёх или более оркестров, играющих (если это так можно назвать) на крошечной площади у терминала каждый что-то своё, но — ОДНОВРЕМЕННО! И тут же попали под холодный душ, который возможно доставил бы некоторое удовольствие в жарком Рио, но бывший совсем некстати здесь, на студёном плоскогорье Альтиплано… Обливаться водой на карнавале — традиция не только не наказуемая, но даже поощряемая. Во всяком случае, кругом продаются пузыри различной ёмкости с водой, которые швыряют не только в прохожих (как у нас на Севере снежками), но и в окна проезжающих машин и автобусов. С огромным трудом, насморком и температурой удалось вырваться из этого кошмара и на попутном дырявом, с подвязанным веревочками кузовом, микроавтобусе уехать в Ла-Пас. Открывшаяся нашему взору фантастическая картина с лихвой вознаградила за перенесённые неудобства. Вечерняя земля уже наливается лиловыми сумерками, а в ярко-синем небе ослепительной белизной сверкают исполинские пики сходящихся здесь горных цепей Кордильер и Анд. Дух захватывает от восторга! Добравшись до столицы Боливии, Ла-Паса поздним вечером, остановились на ночь в первом же попавшемся отельчике в индейском районе города, мы продрожали под тонкими одеялами до утра. Утром перебрались ближе к Центру, где несколько дней знакомились со старым испанским городом, застроенным домами, сохранившимися ещё с колониальных времен. К сожалению, моя сердечно-сосудистая система оказалась совершенно неприспособленной к жизни в условиях высокогорья (всё-таки почти 4 тыс. метров над уровнем моря!). Возможно, сказались четыре «экскурсии» в реанимационную палату на далёкой Родине… Во всяком случае, мы вынуждены были срочно покинуть Ла-Пас и двинуться в Перу. Недостаток кислорода оказался столь губителен для меня, что сфигмоманометр показал чудовищное для бывшего спортсмена артериальное давление и дальнейшее моё существование оказалось возможным лишь благодаря применению сильнодействующих медицинских средств. К бренной жизни я вернулся с некоторым сожалением, так как упустил возможность стать ПЕРВЫМ. Первым тренером по боксу, первым геленджичанином и, наконец, первым (кхе-кхе!..) гражданином Новой России, похороненным близ высокогорного озера Титикака! Озеро это — самое высокогорное озеро мира и находится невдалеке от столицы Боливии. Это действительно чудо природы, в чём мы убедились после двух часов езды на автобусе. Водное зеркало, громадное по размерам, состоит из нескольких более мелких, соединённых между собой проливами, водоемов. Вода кристально чистая, видны мельчайшие камешки на огромной глубине. На склонах гор, обступивших озеро, растительности немного. В основном, это кактусы и завезённые, по-видимому, из Австралии, эвкалипты, хорошо прижившиеся в этих, весьма суровых, климатических условиях. По гладкой, словно отполированной поверхности воды бесшумно скользят диковинные лодки, связанные из стеблей тростника. На берегах много индейских селений, при въезде в каждое наш автобус попадал под град пузырей с водой, запускаемых с разной силой с различных дистанций. Пришлось задраить все окна, лишив себя редкой возможности сфотографировать красочное зрелище индейских обрядов. В одном посёлке, во время кратковременной остановки, у автобуса собралась толпа празднично одетых индейцев и, сбившись в кучу, они запели какую-то свою песню на заунывный мотив. Возможно, что-нибудь вроде «Рэвэ, тай стогна Титикака…», а потом стали требовать деньги — законную плату за прослушанный шедевр. К вечеру пересекли границу Перу и прибыли в город Пуно, почти столь же высокогорный, что и Ла-Пас. Город встретил нас дождём, который с редкими и короткими перерывами сопровождал нас на протяжении всего нашего путешествия по горному Перу. Здесь, как и в Ла-Пасе, нас дважды накрывал могучий ливень с крупным градом. Града было так много, что его наваливало целые сугробы, которые через некоторое время исчезали, смываемые потоками воды. Остановились в отеле, где, как и на предыдущих остановках, вызвали большой интерес — здесь никогда не видели русских. В гостинице быстро обзавелись приятелями — канадцами и американцами. В основном, за счёт стасиного английского, на котором он за последние два года навострился так бойко болтать, что некоторые принимают его за американца, и очень удивляются, узнав, что Стась никогда в Штатах не был. В его возрасте, судя по всему, языки даются легко. В Бразилии он довольно быстро освоил португальский на уровне, вполне достаточном для общения.
