Но ответить на вопрос надо, и я сдержанно пояснил:
- Под Уманью, когда прорывались из окружения.
Очевидно, Батляев почувствовал, что задел больную струнку, и от дальнейших вопросов воздержался. Говорили и о насущных делах, и о всякой всячине, а когда оделись и вышли на улицу, он пригласил меня на чашку чая. На столе уже попыхивал жаром самовар и чайник с крепкой заваркой. За первой кружкой последовала вторая, и тут Батляев снова спросил:
- Федор Павлович, расскажите все-таки, как выходили из окружения. Вы знаете, очевидно, что наша дивизия тоже дважды побывала в кольце. В первый раз мы вырвались в полном составе и с материальной частью, во второй было потруднее. Пробивались отдельными отрядами, группами и даже в одиночку.
- Мне тоже дважды лиха довелось хлебнуть, - начал рассказывать я. Первый раз в августе 1941 года в районе Умань, Подвысокое в составе 80-й стрелковой, а второй - в феврале 1943 года в городе Славянске в составе 57-й гвардейской дивизии... В сорок первом, конечно, бы ло труднее... Правда, в ту пору я командовал ротой в разведбате и не знал всей обстановки на нашем участке фронта. Могу поделиться многими впечатлениями.
- Это-то и интересно, - оживился Батляев.
И я поведал о том, как наша дивизия приняла первый бой с противником, который превосходил нас в три, а иногда и в четыре раза. Это позволяло ему быстро перегруппировываться, полностью владеть инициативой, совершать обходы и охваты. Мы отходили с тяжелейшими боями, до последней возможности удерживая каждый выгодный рубеж, каждый населенный пункт.
Доставалось в те дни разведчикам.
Нам ставили самые разнообразные задачи, приходилось ходить в тыл противника и в свой тыл, где тоже появлялся враг, выбирать наиболее удобные пути отхода, прокладывать маршруты движения колонн, вести арьергардные бои.
В ночь на 3 августа 1941 года мне с группой разведчиков удалось захватить пленного. Запомнил некоторые его показания. Он говорил, что войска моторизованного корпуса из района Тальнова прорвались на юг и отрезали нам все пути отхода на восток. Тогда-то и началось самое тяжелое. Далеко не всем удалось сразу -прорваться к своим, начались затяжные бои.
4 августа штаб нашей дивизии вместе с остатками подразделений переместился в лес возле Подвысокого, и разведывательный батальон принял функцию его охраны. Я сказал "батальон", но по существу это была уже рота. Утром 5 августа командир батальона капитан Михайлов приказал мне с ротой, в которой оставалось около 30 человек, отправиться в распоряжение командира полка, находившегося на высоте, западнее Подвысокого. Разыскал его в неглубоком окопе с биноклем в руках.
- Товарищ майор, прибыл в ваше распоряжение, - доложил я.
Он сообщил о том, что собрал из состава боевых и тыловых подразделений отряд в 200 человек, и приказал мне его возглавить с задачей выбить противника из Копенковатого. Заметив мое удивление, пояснил:
- Больше назначить некого. Полк лишился командного состава почти полиостью. Так что давай, разведчик. Ты должен справиться.
Задача была ясна: преодолеть полукилометровое пшеничное поле и, сосредоточившись в конце его, стремительной атакой выбить противника из села. И мы пошли. Высокая, созревшая пшеница затрудняла движение, в ней запутывались ноги. Противник вел массированный огонь ив минометов, а ближе к рубежу атаки открыл пулеметный и автоматный огонь. Трудно было управлять столь большим отрядом, не видя всего боевого порядка. Первая атака сорвалась, не достигла успеха и вторая. В третью атаку пошел вместе с нами и командир полка. И тут мы услышали гул танкового двигателя. Танк вырвался из леса, прилегающего к полю, и на высокой скорости помчался на Копенковатое. Мы поднялись за ним и ворвались в село. Пушка на танке стрелять не могла, не было снарядов, но экипаж вел огонь из пулемета и давил противника гусеницами. В селе вспыхнула рукопашная. Штыком, гранатами и огнем пулеметов и винтовок мы выбивали врага из каждого дома, с каждой улицы. Вскоре большая часть Копенковатого была в наших руках. В канавах, у оград домов, среди улиц - всюду валялись трупы фашистских солдат, и казалось, победа близка. Но вскоре наш танк был подбит и загорелся, егеря получили подкрепление и перешли в контратаку. До исхода дня мы вели яростный бой, отстаивая каждый дом. Но силы были слишком неравные. Мы снова были вынуждены оставить Копенковатое. К вечеру нашхртряд отошел на опушку леса и занял там оборону. Раненых мы отправили в глубь леса, где находились армейские госпитали.
Поздно вечером ко мне прибежал связной и передал приказание прибыть с ротой на юго-восточную опушку леса. Такое же распоряжение получил и командир полка.
Я не мог найти штаба дивизии, но встретил командира своего батальона с группой солдат. Увидев меня, он обрадовался и сообщил:
- Сегодня ночью будем прорывать кольцо окружения в направлении Первомайска. Атака без артиллерийской подготовки - снарядов нет. Впереди главной колонны пойдут артиллерийские тягачи, трактора и автомашины.
Тогда только я понял, с какой целью мы атаковали противника в Копенковатом. Это был один из отвлекающих ударов.
В ночь на 6 августа, как было приказано, наш отряд, численностью в 200 человек, под командованием капитана Михайлова сосредоточился на юго-восточной опушке леса. Михайлов быстро произвел боевой расчет, разбив отряд на две роты. Одной он приказал командовать мне, другой - старшему лейтенанту с артиллерийскими петлицами.
- Придаю вам по пулемету, - сказал он. - Больше дать нечего. Готовьте людей и ждите сигнала.
В три часа ночи в небо взвились красные ракеты, и тут же тишину разорвал гул моторов тягачей и - тракторов. Мы двинулись на врага и без труда прорвали кольцо. Видно, гитлеровцы решили, что против них действует крупная танковая часть.
За ночь удалось преодолеть около двадцати километров, однако, едва рассвело, противник опомнился и обнаружил, что перед ним лишь ослабленные в предыдущих боях разрозненные стрелковые подразделения без танков и артиллерии. На нашем пути он выставил сильные заслоны, бросил в бой танки, бронетранспортеры, в воздухе появились бомбардировщики. Отряду приходилось отражать атаки во много раз превосходящего врага, сражаться с танками. Красноармейцы дрались, как львы, нанося гитлеровцам ощутимый урон, однако и наши ряды таяли. Во второй половине дня был тяжело ранен капитан Михайлов. Командование отрядом принял старший лейтенант артиллерист.
- Что будем делать, разведчик? - спросил он у меня. - Связь с основными силами прервалась. Придется драться самостоятельно.
