Удивительно, но Метастазио, почти всю жизнь прожив в Вене, не знал ни слова по-немецки. При этом каждое воскресенье его дом был открыт для всех желающих поговорить о поэзии и послушать его поэтические импровизации — на итальянском конечно же. Стихи Метастазио, как уже говорилось, были очень музыкальны, и «тонкое ощущение слова, ритма, интонации в устах поэта производило особенно чарующее впечатление. Здесь Сальери смог приобщиться к самым изысканным тонкостям просодии[9] итальянского стиха и их интонационно-музыкального выражения; эти знания он впоследствии по возможности пытался передать и своим ученикам»{14}.
Многие историки музыки отмечают тот факт, что «Сальери был страстным поклонником и приверженцем Метастазио»{15}. В любом случае, несмотря на большую разницу в возрасте, знакомство с этим мастером оперного либретто оказалось для Сальери чрезвычайно важным.
В свою очередь, живший по соседству Глюк так проникся работами молодого Сальери, что вызвался быть его вторым покровителем и учителем. Для Антонио же творчество Глюка стало настоящей путеводной звездой. Как отмечает биограф Сальери Фолькмар Браунберенс, благодаря этому влиянию Сальери стал в Вене не олицетворением «проитальянского» стилевого направления, а представителем «проглюковского тренда» (to the «Gluckist» trend){16}.
В связи с этим музыковед Л. В. Кириллина особо подчеркивает: «Многое в творчестве Сальери совпадает с эстетическими устремлениями венских классиков и несколько расходится с тогдашней итальянской оперной практикой»{17}.
В том же 1771 году Сальери была создана опера «Армида» (Armida) по либретто Марко Кольтеллини[10], основанному на знаменитой поэме итальянского поэта Торквато Тассо[11] «Освобожденный Иерусалим», написанной в 1575 году. Это уже была не комическая опера, а настоящая музыкальная драма. Барочная по своему великолепию «Армида» имела большой успех уже не только на венской сцене, но и на оперных сценах других европейских городов: Гамбурга, Берлина, Майнца, Брауншвейга, Копенгагена и Санкт-Петербурга. Она стала первым полностью опубликованным произведением Сальери.
Эта опера обозначила решающий прорыв в карьере со всеми любезного и остроумного молодого композитора.
А дальше — пошло-поехало. Всего через несколько месяцев из-под пера Сальери вышла комедийная опера «Венецианская ярмарка» (La Fiera di Venezia), вновь созданная по либретто Джованни Боккерини и также имевшая повсеместный успех. Впервые она была представлена в Вене 29 января 1772 года, а потом ставилась с неизменным успехом по всей Европе и имела более тридцати постановок при жизни автора.
Категорически не понравилась «Венецианская ярмарка» лишь одному человеку — его звали Леопольд Моцарт. Он слушал эту оперу в Зальцбурге и отзывался о ней весьма резко. И дело тут не в качестве произведения, а в том, что господина Моцарта к тому времени просто раздражало всё, что имело отношение к Сальери. И всё потому, что у него был сын, который появился на свет 27 января 1756 года. Его звали Иоганнес Вольфганг Готлиб Моцарт (позднее имя Готлиб, «любящий Бога», было заменено на его латинский эквивалент Amadeus — Амадей).
Сам Леопольд Моцарт неплохо разбирался в музыке и достаточно хорошо играл на скрипке. Одно время он был четвертой скрипкой в оркестре архиепископского двора своего родного города Зальцбурга. Но ему этого было мало, и все свои несбывшиеся надежды он перенес на сына, росшего не без его участия «чудо-ребенком» — уже в три года он играл на скрипке и клавесине, а в шесть начал сочинять музыку, хотя его успехи в этой области были явно преувеличены отцом.
Кроме непомерных амбиций Леопольда Моцарта постоянно мучило отсутствие денег, а так как люди XVIII века были без ума от всевозможных «вундеркиндов», то есть детей, в которых вселился божественный гений, он решил извлечь из этого выгоду. Его план был прост — надо показать своего мальчика влиятельным людям, а дальше его несомненный талант уже сам пробьет себе дорогу к какой-нибудь хорошо оплачиваемой должности. В результате Леопольд Моцарт начал возить своего малолетнего сына по гастролям, и в октябре 1762 года тот получил возможность выступить перед императорским двором в Шёнбрунне. Маленький Моцарт играл на клавесине, и перед ним с каждым разом ставились всё более трудные задачи. Он справлялся со всем, вызывая всеобщее восхищение.
Потом Леопольд Моцарт вывел сына на международную арену, отправившись с ним в Париж и Лондон. Безусловно, бесконечные гастроли утомляли ребенка, но он старался не показывать вида. Кончилось же всё это тем, что юный Моцарт тяжело заболел, как тогда говорили, «злокачественной малярией». Пришлось вернуться домой в Зальцбург. Там «вундеркинд» начал сочинять музыку, которая казалась его отцу гениальной, но время шло, а желанных назначений всё не следовало. В 1772 году Вольфгангу Амадею Моцарту исполнилось 16 лет. К тому времени он уже был автором нескольких симфоний, ораторий и опер, но при этом «всего лишь» третьим концертмейстером придворной капеллы провинциального Зальцбурга.
Положение юного Моцарта в Зальцбурге было не слишком завидным, и его отца это бесило. Зальцбургские аристократы-меломаны покровительствовали юному Вольфгангу, охотно слушали его игру, но видели в нем только артиста, то есть человека низкого сословия, общение с которым унизительно для их достоинства. Леопольду Моцарту хотелось «продвинуть» сына в столицу, но тот был еще слишком молод, слишком неопытен, слишком горяч, не умел владеть собой и частенько давал волю языку. Естественно, аплодисменты, сыпавшиеся в Вене на какого-то итальянца, выводили из себя желчного папашу Леопольда. Как во все времена, он и многие подобные ему видели главную причину своих неудач в «понаехавших», которые будто бы протаскивали друг друга на выгодные должности, оттесняя местных музыкантов на второй план.
Тем временем работоспособности Антонио Сальери можно было только удивляться. В том же 1772 году появилась его опера «Похищенная бадья» (La Secchia rapita) по либретто Джованни Боккерини, созданному по поэме Алессандро Тассони.
«Похищенная бадья» — наиболее известное сочинение Тассони. Поэма была завершена в 1615 году, но из-за цензурных сложностей вышла в свет только через шесть лет в Париже. В центре сюжета находилась война, развернувшаяся вокруг деревянной бадьи, стоявшей на городской стене Болоньи и захваченной моденцами. Сюжет поэмы был основан на реальных, но произвольным образом трактованных событиях XIII-XIV веков.
