Когда Том вернулся осенью в школу, он был твердо намерен и дальше заниматься музыкой. Он начал записывать песни, но его несколько обескуражила реакция подруги, которой он дал их прослушать. «Твои стихи — барахло! — безапелляционно заявила она. — Они слишком честные, слишком личные, слишком прямолинейные, не остается места для воображения».
Позднее в интервью «Q» Том признался: «Она была права. Когда я только начинал, меня не слишком интересовало написание стихов. Это довольно странно, ведь если мне самому не нравились тексты чужих песен, если они ничего мне не говорили, я больше эту запись не ставил. Но в шестнадцать сочиняешь совершенно сырые вещи, потому что не надеешься всерьез, что их кто-нибудь услышит, так что о словах не особенно беспокоишься».
В то время в Абингдонской школе пользовалась определенной популярностью панк-группа, известная как TNT. Самым талантливым ее участником был басист Колин Гринвуд. Том стал в ней вокалистом (поскольку, как обычно объясняют вокалисты, «больше петь было некому»), и, объединенные мыслью, что никто из них не находит себе настоящего места в Абингдоне, подростки стали друзьями. Колин обычно носил комбинезоны в обтяжку, сознательно провоцируя наиболее консервативных преподавателей и учеников. Том отдавал предпочтение блузкам с рюшами и костюмам, которые покупал в оксфордских секонд-хендах (мама подгоняла их по его фигуре). Когда Том покинул группу TNT, устав от недостатка амбиций и оригинальности у других ее участников, Колин вскоре последовал за ним, и они задумали создание новой, лучшей группы. И хотя Том отдавал предпочтение кумирам крутых ребят-аутсайдеров, например Magazine и Joy Division, он также был фанатом U2 и незадолго до того безумно увлекся тогда еще не слишком известной REM. Он хотел делать нечто подобное. Нечто более серьезное и эмоциональное, чем панк. Месяц спустя Том встретил Эда О'Брайена, который шел по улице с гитарой, только что полученной в качестве подарка на шестнадцатый день рождения.
«Он подумал, что я похож на Морисси, — рассказал Эд в интервью журналу «The Plain Dealer». — Я и вправду был фанатом группы Морисси, а также The Smiths, и Том сказал, что я должен присоединиться к его группе». Позднее сам Том говорил: «Никто не хотел брать нас в свою группу, так что нам пришлось создать собственную». Кстати, Эд уже видел Тома раньше — он помнил его по школьному спектаклю «Сон в летнюю ночь». Эд, высокий, красивый и обладавший прекрасной дикцией, был одним из ведущих актеров. Том со своей гитарой сидел, скрючившись, на вершине башни из стремянок. Он должен был обеспечивать музыкальное сопровождение, но во время первой же костюмированной репетиции начал извлекать довольно странные звуки, неприемлемые с точки зрения организаторов представления. Эд описывает его музицирование как «нечто вроде импровизации». Наконец учитель не выдержал. Он резко приказал Тому прекратить и попытался выяснить, что происходит, а Том выкрикнул в ответ: «Понятия не имею, что за хрень мы тут должны играть!» И это, подчеркивает Эд, было сказано учителю!
На первых порах группа включала трех участников и драм-машину «Воn Теmpе», купленную в благотворительном магазине: среди ровесников юных музыкантов не нашлось достаточно крутого парня, которому можно было бы доверить барабанные палочки. Все шло прекрасно, пока не наступило время первого концерта. Он состоялся в городском зале в присутствии родителей. На середине каждой песни ударная установка либо давала сбой, либо производила странный убогий дребезг. Том нервничал все больше и больше, пока окончательно не впал в отчаяние и не прокричал в микрофон нечто нецензурное, на чем исполнение и закончилось. Оставалось одно: искать четвертого участника. И ребята вынуждены были пригласить единственного знакомого ударника — Фила Селуэя.
В то время сама перспектива переговоров с Филом приводила Тома в уныние. Он был на два года старше, а в таком возрасте это кажется разрывом поколений. Позднее Колин рассказывал: «Мы все побаивались Фила. Он учился старше нас, он играл в группе Jungle Telegraph, так что мы называли его „Граф"».
В качестве переговорщика послали Эда, самого уверенного из троих, но даже он не решился задать вопрос прямиком. «Было страшновато обращаться к нему, — признался он позже журналистке Клэр Кляйнедлер. — Это напоминало сцену из фильма „Бриолин". Я пробормотал что-то вроде: „Ну чего, как дела?", а Фил в ответ: „Все путем, а как там ваше вчерашнее выступление?" А я ему: „Ага, круто, приятель. Но была куча проблем с ударной установкой". Фил такой: „Да?", а я: „Мы тут будем репетировать на следующей неделе, не хочешь присоединиться?" И он согласился! Фил пришел в назначенный день и был ошарашен, когда Том послушал его и проворчал: „Неужели, на хрен, нельзя играть хоть чуть-чуть быстрее?"»
Фил рассказал в интервью журналу «Modern Drummer»: «У них была такая ударная машина „Dr. Rhythm", которые обычно глохнут после десятой отметки. Конечно, если у вас есть настоящий ударник, он сломается только после одиннадцатой».
Возможно, в некоторых ситуациях Том был застенчивым и скованным, но когда дело касалось музыки, он никогда не стеснялся открыто выражать свои мысли. Даже в самый ранний период он был весьма критично настроен по отношению ко всему, что делал, и, хотя порой испытывал приступы нарциссизма, прослушивая записи собственных песен, чаще терзался тем, что они звучат не так, как ему бы того хотелось. Он был заинтригован, услышав запись другой школьной группы — Illiterate Hands. Это был гораздо более профессиональный звук, чем в любой из его собственных записей. Запись сделал еще один их соученик, Найджел Пауэлл. В то время Найджел был гораздо более продвинутым в музыкальной технике, чем большинство ребят в Абингдоне. Он прибыл туда из Лондона, где с 11 лет вместе со своим братом играл в группах.
«Том решил: „Почему-то это просто здорово", — говорит Найджел о той записи Illiterate Hands. — Прослушивая ее сейчас, я даже не понимаю, что ему там так понравилось! Он позвонил мне и спросил, не подтяну ли я его группу до такого же уровня, что я и сделал».
Вероятно, Найджела можно назвать первым продюсером Тома Йорка, хотя сам он таких претензий не имеет. Но он точно знал, где поставить микрофоны. Он также стал советчиком и слушателем, в котором так нуждался Том.
«Не так уж много удалось сделать, мне ведь было всего пятнадцать! — признается Найджел. — Одним из немногих моих достижений было английское произношение в песнях Тома. Он в то время был фанатом REM и потому пел с нарочитым американским акцентом. Пожалуй, это единственный творческий вклад, который я внес, помимо расстановки микрофонов и прочих технических нюансов».
