Вообще переписка между ними имеет самостоятельное значение, связанное как с объединяющим ее именем Достоевского, так и с отражением в ней событий не только их личной, но и литературной жизни того времени. В письмах от 7 февраля и 29 марта 1907 г. А. Г. Достоевская, например, сначала сообщает Щеглову о выходе сборника «Стихотворений лейтенанта С», знакомого ей «с детства» и погибшего при Цусиме «юноши» К. К. Случевского (сына известного поэта К. К. Случевского), рассчитывая на него как на ценителя поэзии с тонким «литературным чутьем», а затем благодарит его за согласие поместить рецензию в «Слове», где он был постоянным сотрудником. В ответном письме Щеглову от 12 мая 1907 г. она выражает готовность познакомиться и принять в его присутствии «дорогого гостя», известного английского писателя, автора книги «Россия», Макензи Уоллеса. К Щеглову адресует А. Г. Достоевская просьбу похлопотать об устройстве на работу бывшей учительницы старорусской школы имени Достоевского Е. А. Троицкой и тамошнего смотрителя духовного училища В. А. Смирнова — письма от 28 августа 1907 г. и 11 ноября 1908 г., в последнем из которых она сообщает ему «новый адрес»: «Преображенская (угол Спасской) 40, кв. 4. По Спасской (до угла Преображ<енской>)». В письме от 9 февраля 1911 г. с благодарностью за воспоминания о Достоевском (см. выше) она сетует, что Щеглов не пришел к ней, как обещал, в ее приемный день — воскресенье, когда специально повидать его явилась к ней «одна из поклонниц» его «таланта», и спрашивает, не будет ли он у нее в следующее воскресенье. Письма от 11 октября 1910 и 4 января 1911 г. содержат благодарственный отклик А. Г. Достоевской на подаренные ей сборники и на «слишком» лестные для нее надписи на них и отзыв о «высокоталантливых» его «Рассказах», которые она «всегда» читает «с таким интересом», а во втором письме — о «сильном впечатлении» от «некоторых рассказов» из «Смеха жизни». [21] В письме от 11 марта 1911 г. она просит Щеглова, если он здоров и не очень занят, навестить ее, ожидая от него «доброго совета по одному литературному делу», а в письме от 22 марта 1911 г. извещает, что дочь ее «очень была довольна» его отзывом об ее книге «Больные девушки», [22] и т. д.
Со своей стороны, Щеглов в письме от 9 мая 1910 г. к А. Г. Достоевской извиняется, что не смог «урваться» к ней в очередное воскресенье и собирается прийти в следующее, пишет, что кроме главной просьбы, касающейся «Вечного мужа» (см. о ней ниже), «заинтересован еще по 2-м пунктам: 1) Отношение Достоев<ского> к К. Д. Кавелину!! 2) Черты привязанности у Достоев<ского> к Гоголю!!
Остальное до воскресного свиданья!!». [23] Вернувшись накануне от нее и получив письмо из Москвы, он обеспокоился, почему она как жена Достоевского, произведения которого инсценируются, не член основанного там 30 лет назад А. Н. Островским «нашего <…> „Общества русских драматических писателей“», о чем и спрашивает се в письме от 11 октября 1910 г. [24] 15 января 1911 г. он посылает А. Г. Достоевской вместе с письмом «вырезку из сегодняшних „Вечер<них> Бирж<евых> ведомостей“» и выражает уверенность, что она «также близко к сердцу» примет возмутительный факт и станет на «сторону бедной Софьи Андреевны, беспощадно терзаемой <…> смиренными христианами <?> (братья<ми>) „толстовцами“». [25] Поздравляя 2 февраля 1911 г. А. Г. Достоевскую с днем (предполагаемых) именин, Щеглов приписывает: «P. S. Я давно так глубоко не плакал, как в церкви Св<ятого> Духа 28-го января — плакал от „великой обиды“… какой — Вы догадываетесь!
Немного утешил и тронул венок от офицеров Сибирского полка (думается, ему место в Историческом музее?).
Литературный фонд 8-го февраля, видимо, желает искупить свою непростительную халатность…
Верю, как в перст божий, что в 50-летнюю годовщину будут около памятника Достоевского несметные толпы… Но сомнительно, чтобы я дожил до этого покаянного торжества!.. Черепашьим шагом движется у нас г-жа культура, — надо в том прямо сознаться». [26]
В этом же письме Щеглов выражал надежду побывать у А. Г. Достоевской (о чем она и упоминала как об его обещании в письме от 9 февраля). «К счастью, „морозы“, видимо, спадают, и я буду иметь возможность, — признавался он, — в ближайшее воскресение вытрясти перед Вами мою скорбящую душу!..». [27] В одной из открыток, судя по почтовому штемпелю от 14 марта 1911 г., он, по поводу намерения А. Г. Достоевской преподнести том «Биографии…» Достоевского его собрату по перу, писал: «Глубоко тронут за моего доброго товарища Мих<аила> Нил<овича> Альбова. (Перешлю с Вашим автографом)». [28] Несколько позднее в письме от 24 марта 1911 г. в связи с книгой Л. Ф. Достоевской он советовал: «Не знаю — поминал ли я Вам при последнем свидании <…> о Василии Васильевиче Розанове»! Вот кому следует послать, а лучше… лично вручить книгу Л<юбовь> Ф<едоровны>!! Тема «Больных девушек» его всегда особенно интересовала, и он мог бы прорваться в «Новое время» захватывающей статьей! (А это будет поважнее маленькой рецензии в «Приложении»); просил «кланяться» Розанову и передать, что здоровье его «гораздо хуже», что он не бывает у него «в его субботы» потому, что «нигде не бывает (далее Преображенской)», [29] где жила А. Г. Достоевская. Сообщая ей 29 апреля, что уже не может выходить, Щеглов прилагает вырезку: «В пятницу 29-го апреля в зале Тенишевского училища прив. — доц. С. А. Андриановым будет вторично прочитана лекция „Братья Карамазовы“. Творческий замысел Достоевского и сценическое воплощение его Московским Художественным театром». [30]
Наиболее существенно для нас в их переписке то, что относится к работе над инсценировкой «Вечного мужа» Достоевского. Решение придать этой повести драматургическую форму было принято, видимо, по согласованию с А. Г. Достоевской в начале мая 1910 г. 9 мая 1910 г. Щеглов обратился к ней с уже понятной для нее просьбой: «Не знаю, где бы достать отдельный экземпляр „Вечного мужа“ — мне это психологически нужно для более отдельного (от друг<их> соседних сочинений) обдумывания. Если бы Вы нашли возможность мне его прислать, как намеревались, для меня это было бы вдвойне счастливее и, так сказать, мистически связало бы мою работу с оригиналом!!!». [31] Пожелание Щеглова было исполнено. 13 мая 1910 г. А. Г. Достоевская писала ему: «Очень извиняюсь, что только сегодня доставляю обещанный экземпляр ром<ана> „Вечный муж“. Издание разошлось, и трудно было найти книгу». Очевидно, она послала ему «Вечного мужа», вышедшего отдельной книгой в издании А. Ф. Базунова в 1871 г. В этом же письме, кстати, она пишет, что будет «рада» увидеть его у себя «в воскресенье», после чего уезжает, и обещает поговорить «по поводу заданных <…> вопросов (об отношении Федора Михайловича к К. Д. Кавелину)». [32] Свидание их состоялось, и после повторного разговора с ней об инсценировке «Вечного мужа» замысел начал принимать определенные очертания. Вечером этого дня он записывает в своих «Мемуарах»: «16 мая. Воскресенье. У почтеннейшей Анны Григорьевны Достоевской. Взволновала меня предложением переделать для сцены рассказ Фед. Мих. — „Вечный муж“. Вечером озарила идея оригинальнейшего „сценария“ одноактной драмы… „Господин с крепом на шляпе!“ Страстно хотелось немедля засесть за работу. Как бы не так: за кварт<иру> за 2 мес<яца> не плачено, долг портному, князю Долгор<укому>, долг Храмову (400?) надо, наконец, подумать о долгах и лечении — словом, вместо работы, бегать, чтобы достать денег. А потом лови „настроение“ за хвост!..». [33] В архиве писателя сохранились наброски, отражающие различные моменты обдумывания инсценировки, и ее рукопись. Щеглов сразу же решает сосредоточить внимание на линии Трусоцкий, Вельчанинов, Наталья Васильевна, Лиза, отбросив часть, касающуюся семейства Захлебиных, и 31 мая 1910 г. делает для себя в тетради постраничные наметки сцен. [34] 25 июня 1910 г. он начинает с монолога Вельчанинова «Невозможно заснуть…» разработку «драматического этюда в одном действии». [35] 5 июля 1910 г. после окончания основной части его он составляет следующую заметку, определяющую характер произведенной им переработки, использовав впоследствии эту заметку в публикации как подстрочное примечание для читателя; «Исходной точкой для инсценировки „Вечного мужа“ послужила вторая глава рассказа: „Господин с крепом на шляпе“ — название, поставленное в заголовке как наиболее отвечающее психологической стороне разыгрывающейся интимной драмы. Должен оговориться, что, за исключением немногих строк, добавленных от себя ради „сценической связности“, всюду сохранен подлинный текст Достоевского во всей его, так сказать, нервно-трепетной своеобразности». [36] Дополнением к этой заметке могут послужить сформулированные Щегловым в другой тетради основные пункты (сохранились с 4-го) переделки, которые позволяют судить об истолковании Щегловым повести Достоевского и тех основных изменениях, которые он в нее внес: «4) Выкинул, как усложнение, рассказ о Багаутове <…> 5) Свои слова лишь в начале пьесы и в конце, а вся середина — сплошной текст Достоевского. 6) Столкнулись два самца: проблема полового вопроса. Случайная, дуэль. 7) Укорочено и опрошено в сценических видах. Р.S, 1) Переделка, сценарий удались без затруднений. Самое трудное в местах, где приходилось говорить своими словами, уловить и сохранить стиль Достоевского, причудливый дух его языка. 2) Необходимость сохранить по возможности текст неприкосновенным (пусть длинно и сами актеры сокращают). 3) Изменить фигуру Наташи и насмарку черты „вечного мужа“ — суть в психологическом конфликте». [37]
