он вернулся, сколько ему пришлось пережить прежде, чем он «вписался в жизнь»!
Ю. Л. А как он относился к власти?
Г. Ш. С. Очень критически! У меня с ним были разговоры. Еще в 1993 году я по семейным обстоятельствам некоторое время жила в Москве и несколько раз навещала его. И был он настроен весьма критически…
Ю. Л. Конечно, его критичность можно понять – он для этого государства пожертвовал своей судьбой…
Г. Ш. С. Одно то, что у него из-за его «работы» не было собственных детей!.. Это ведь наложило очень глубокий отпечаток на него… Но ведь и никакого сожаления или недовольства, никаких разговоров о том, что, мол, зря я все это делал, тоже никогда не было!
Гита. Никогда!
Ю. Л. Ну, от тяжелых вопросов перейдем к простым. Что он читал?
Г. Ш. С. и Гита, (обе вместе) Читал он очень много!
Г. И. С. Очень много он читал публицистики – и на русском, и на английском. Выписывал много журналов. Но никаких «бытовых романов» он не читал…
Ю. Л. Я знаю, что Жорж Абрамович и для вашего дедушки выписывал газету на идиш!
Г. Ш. С. Да, на идиш и разговаривали в семье и читали…
Ю. Л. А вот сегодня я не могу найти переводчика с идиш, чтобы прочитать старую заметку в какой-то биробиджанской газете о приезде семьи Ковалей. Причем не могу найти ни здесь, в России, ни даже в Израиле через своих друзей!
Г. Ш. С. Моя дочь Люда с чьей-то помощью переводила некоторые надписи на фотографиях семейного архива… Она, кстати, разыскала и потомков сестер дедушки Абрама и года два назад вела с ними переписку. Они начали активно общаться, а потом все резко оборвалось. Думаю, что там, в Америке, ее корреспонденты выяснили, кем был дядя Жорж, и прекратили общение…
Ю. Л. Да, отношение к Жоржу Абрамовичу в Америке резко отличается от нашего…
Г. Ш. С. Естественно! В глазах американцев он – предатель! И, я думаю, что знание об этом психологически очень на него влияло… Ведь Америка – это же его Родина… И был у него душевный разлад в связи с тем, что он сделал для страны, в которой он жил, и что – для страны, в которой родился…
Ю. Л. Да, судьба Жоржа Абрамовича завязала весьма непростой «национально-географический узел». И я задам в связи с этим вопрос, ответ на который я ищу давно. Не могу его не задать, поскольку искренне убежден в необходимости глубоко в нем разобраться. Вопрос вот какой: его самоощущение как еврея было для него важно в жизни? И какую роль оно играло в его мировоззрении? Он ведь испытал и антисемитизм американский, и антисемитизм советский…
Г. Ш. С. Прежде всего, нужно сказать, что он никогда и ни от кого не скрывал свою национальность. Ну, а относился он к этому с пониманием того, что творилось вокруг. Даже я столкнулась с этим, когда искала работу, и Гена тоже. А уж он-то тем более!
Ю. Л. Да, те, кто прожил жизнь в советской стране, знают это из своего жизненного опыта… А теперь вопрос о жизни частной. Как Вы считаете, они с тётей Милой по-семейному жили хорошо?
Г. Ш. С. и Гита, (обе вместе) Да, очень хорошо…
16.33. Галина Соловьёва и Гита Коваль. [169]
Г. Ш. С. Дядя Жорж по-доброму понимал и принимал тётю Милу со всеми ее недостатками и странностями…
Ю. Л. Мой опыт общения с ними обоими можно сформулировать так – относились они друг к другу тепло и уважительно.
Г. Ш. С. и Гита, (обе вместе) Да, так!
Г. Ш. С. Бывало, что он и подтрунивал над ней, но очень по-доброму…
Ю. Л. Судьба у тёти Милы была по-человечески ужасной: счастливый брак, который, едва начавшись, прервался почти десятилетней разлукой, военными тяготами и мытарствами эвакуации, потом – отсутствие детей, мучительная попытка усыновления весьма неблагополучного ребенка…
Г. Ш. С. Я знаю историю с Валерой и его сыном Денисом только понаслышке. Валера был совершенно заброшенным ребенком в семье обоих пьющих родителей, которые жили в одной коммуналке с дядей Жоржем и тетей Милой на Ордынке. И тётя Мила пригрела и прикармливала этого мальчика.
Ю. Л. А как это выглядело юридически?
Г. Ш. С. Никак! Не было ни усыновления, ни, насколько мне известно, опекунства. Просто по-человечески они заботились о Валере… Когда Валера подрос, Жорж Абрамович с тётей Милой переехали на Мичуринский и взяли Валеру с собой. Валера женился, жил у жены, возвращался обратно… У него появился сын Денис, но его брак оказался неудачным и распался – и он, и его жена были любителями спиртного… Денис тоже оказался «брошенным ребенком» и тётя Мила взяла его жить к себе, на Мичуринский и стала заботиться о нем.
Ю. Л. Да, это я знаю – в какой-то год Денис провел лето в детском саду вместе с моим сыном Ильей. Моя жена смогла устроить его на лето…
Г. Ш. С. Денис жил у дяди Жоржа и тёти Милы, а его мама шантажировала их. «Если хотите, чтобы он жил с вами, то дайте мне денег». И давали – иначе она забирала Дениса и он попадал в жуткие условия компании алкоголиков… И тётя Мила бросалась на его поиски… Находила его, забирала, устраивала на уроки английского, в детский сад. А потом он снова мог исчезнуть с матерью. Вот таким образом и жил этот мальчик…
Ю. Л. Вернемся к вашей жизни. Что сегодня осталось в Волочаевке от «родового гнезда» Ковалей?
Г. Ш. С. Ничего. Несколько лет назад я была в тех краях, но там все изменилось настолько, что я даже не нашла места, где когда-то стоял наш дом. Пожалуй, я помню только поездку туда с Верой <жена Геннадия Коваля> в тот год, когда родилась Майя. Тогда дом ещё стоял. Но дядя Жорж бывал в нем редко. Он даже не приехал на похороны дедушки Абрама в декабре 1964 года… [170] Мы знали, что он сам в эти годы – 1963–1964 – был сильно болен, и ему делали операцию. Приехал он только на похороны папы…
Ю. Л. А теперь перенесемся в наши дни. Что испытали Вы, когда узнали, что Жоржу Абрамовичу присвоили посмертно звание Героя РФ?
Г. Ш. С. Первое, что я испытала – это обида за него. Выжали как лимон, взяли то,
