Генерал замолчал, задумался, глядя в темное, мокрое от дождя окно заставы. Молчали и пограничники. Они смотрели на Кузьму Евдокимовича, на его простое открытое лицо, на его грудь, на которой сияли три ордена Ленина, два ордена Красного Знамени, орден Кутузова, Золотая Звезда и знак депутата Верховного Совета СССР.
На сотни километров тянется граница. Тысячи и тысячи людей живут и несут службу на ее заставах. По глубокому убеждению Кузьмы Евдокимовича, участок границы, где он находился сейчас, был тот самый, на котором в эту ночь и должен был он находиться. Это его убеждение основывалось на разведывательных данных, сообщениях и наблюдениях подчиненных командиров. На абсолютно точном чувстве границы.
— Товарищи, кто из вас выходец из бедняков? — вдруг спросил генерал.
Пограничники вопросительно, с недоумением смотрели друг на друга. Выходец из бедняков? Разве в колхозах есть бедняки?
— А неграмотные есть среди вас? — продолжал генерал.
Теперь они поняли своего генерала и засмеялись.
— Кто из вас кончал десятилетку и семилетку, поднимите руки.
Почти все присутствующие в комнате подняли руки.
— Кто имеет гражданскую профессию?
Опять поднялось множество рук.
— Кем вы работали до службы? — спросил генерал, обращаясь к Шулехину.
— Кончал курсы механиков.
— А вы?
— Токарем седьмого разряда.
— Вы?
— Трактористом.
— Вы?
— Шофером.
— Вы?
— Электромонтером на колхозной гидростанции.
— Видите, — с гордостью проговорил генерал, — какая теперь армия пограничников: сплошные специалисты. Если мы в постолах на босу ногу, с одной винтовкой, малограмотными отстояли границу, то как же мы теперь должны ее защищать!
Кузьма Евдокимович долго рассказывал солдатам, что собой представляет современная государственная граница, как велико значение ее, когда мир расколот на лагерь мира и лагерь войны, лагерь жизни и лагерь смерти.
— Товарищ генерал, за что вы получили звание Героя Советского Союза? — спросил Никандр Шулехин.
— За форсирование Одера в его устье, где он наиболее широк, и за участие в овладении городом Росток. Помните, где это? В Германии. На берегу Балтики. Там я и кончил войну.
— А где вы ее начали?
— На Курской дуге, — генерал медленно переводил свой взгляд с одного солдатского лица на другое. — Вам тогда было лет по двенадцать-тринадцать, когда я начал воевать на Курской дуге. Тянулась она на много километров, от Белгорода, огибая Курск, на Поныри, до Орла. Летом 1943 года Советская Армия нанесла гитлеровским войскам такой удар, что поставила их перед катастрофой. В этом историческом сражении участвовали лучшие армии нашего народа. Среди них была и армия, составленная из пограничников. Командиры дивизий, полков, батальонов, рот, взводов, солдаты — все пограничники.
— Товарищ генерал, а какой из ваших орденов вы получили первым?
— Орден Красного Знамени, — ответил генерал. — Вот этот. Получил я его в 1938 году из рук Михаила Ивановича Калинина. Кто из вас помнит о Хасане?
Несколько пограничников подняли руки.
— Так вот за то, что хасанские пограничники дали японским захватчикам сокрушительный отпор, — сказал Гребенник, — наше правительство наградило их боевыми орденами.
В дружеской беседе незаметно текло время. Тихо исчезали солдаты, кому надо было идти в наряд. Так же тихо появлялись те, кто вернулся с границы.
Прошел час, другой, третий. Время приближалось к полуночи. Вдруг с шумом распахнулась двухстворчатая дверь, и на пороге вырос дежурный по заставе.
— В ружье! — скомандовал он.
Тревога на заставе! Кто бы ты ни был — генерал с тридцатипятилетним боевым опытом пограничной службы или молодой пограничник, — все равно твое сердце будет пронзено холодком тревоги при словах команды: «В ружье!»
Комната в одно мгновение опустела.
Дежурный шагнул к Гребеннику, приложил руку к козырьку:
— Товарищ генерал, старший наряда…
Гребенник кивнул в сторону Шорохова:
— Докладывайте начальнику заставы.
— Товарищ старший лейтенант, старший наряда Каблуков докладывает с границы: у сухого дуба обнаружен след нарушителя в нашу сторону. Каблуков пошел на преследование.
— Товарищ генерал, разрешите действовать? — быстро спросил начальник заставы.
— Какой давности след? — спросил Гребенник.
— След свежий, товарищ генерал, — ответил дежурный. — Часовой давности.
— Хорошо, — проговорил Гребенник. — Действуйте!
И через три минуты одна группа пограничников и розыскные собаки пошли по следу нарушителя, другие группы спешили отрезать ему пути возможного выхода в лесной массив, в населенные пункты, к шоссейной и железной дорогам. Соседняя застава выбрасывала свои силы на левый фланг оперативной границы. Другой сосед блокировал правый фланг.
Генерал с удовлетворением отметил, что на заставе все делалось в высшей степени быстро, умело, как того и требовала пограничная служба. Он сидел перед развернутой картой, у телефона и контролировал ход операции.
Прошло еще несколько минут. По боевой тревоге уже были подняты соседние заставы, тыловые подразделения комендатур данного направления и отряда. Подвижные, хорошо вооруженные силы пограничников в короткое время сомкнули вокруг нарушителя непроходимое кольцо.
Первоначальный периметр этой вновь образовавшейся оперативной границы был обусловлен данными, которые сообщил наряд, обнаруживший след нарушителя. Если бы след был замечен на час позже, то и периметр оперативной границы был бы вдвое больше.
Разумеется, генерал это твердо знал. Создавая схему взаимодействия, Гребенник рассчитал, куда может в случае перехода границы добраться за один час или, скажем, за десять самый матерый нарушитель. Исходя из этих данных, он и создавал район для действий своих войск, причем, чтобы избежать случайностей, генерал составлял все варианты схем взаимодействия с запасом времени, то есть предполагалось, что нарушитель может пройти вдвое большее расстояние, чем обычный пешеход при самых благоприятных для него условиях.
Минута шла за минутой. Генерал не снимал руки с телефона и не сводил взгляда с циферблата часов. С каждым поворотом секундной стрелки все туже и туже сжималась петля вокруг нарушителя. Кто он? Диверсант? Рядовой шпион или матерый резидент? Удастся ли захватить его живым?
Кузьма Евдокимович живо себе представил, как нарушитель мечется по смертельному кругу, ищет выхода. Не найдя его, поняв, что наступил конец, он забрался на чердак какого-нибудь разрушенного дома или в стог соломы, или в дебри камышей и с маузером в руках, отчаявшийся, на все готовый, ждет приближения пограничников.
