— Если чем-то нужно будет помочь — не стесняйтесь, звоните.
ДОКУМЕНТ: «26 октября, вторник.
— поручение Филатова С.А. по списку;
— переговорил с Голушко, Тимофеевым, Зориным[29];
— встреча с Казанником, Кравцовым, Феткулиным, Бакиным, Даниловым[30];
— продолжение работы в с/секторе;
— осмотр помещений…» (Из рабочих записей А.П. Орлова, 26 октября 1993 года.)
От встречи с недавно назначенным Генеральным прокурором у Орлова осталось противоречивое чувство, в котором было место симпатии, недоверию и снисходительной иронии. Было в этом человеке, производящем впечатление искреннего и честного, что-то такое, что не оставляло сомнения: вряд ли в этой должности он пробудет достаточно долго. Такие люди, как правило, становятся жертвой собственной порядочности, принципиальности и самостоятельности в принятии решений. Дальнейшие события подтвердили эту сентенцию.
ВОСПОМИНАНИЯ: «Я смотрел на Казанника, слушал его странный говорок, какую-то специфическую манеру общаться, свойственную, как мне казалось, провинциальным интеллигентам, и думал: «Нет, этот человек вряд ли сможет противостоять мощному прессингу и не терпящим возражений указаниям сверху». Но я ошибся. Когда Ельцин, вопреки решению об амнистии участникам октябрьских событий, принятому вновь избранной Государственной Думой, потребовал от Генерального прокурора не выпускать «белодомовцев» из следственного изолятора, оп подал в отставку». (Из воспоминаний А.П. Орлова.)
СВИДЕТЕЛЬСТВО: «Вопрос: Интересно, а не жалеете ли вы сегодня о том, что некогда отдали свое место господину Ельцину?
Ответ: Я об этом не жалею… На тот период этот шаг был оправдан. Тогда стояла задача разрушить тоталитарную систему (или, как мягко се называли, административно-командную). Я думаю, что Борис Николаевич выполнил эту задачу, но было бы очень здорово, чтобы он ушел в отставку в августе или сентябре 1991 года, после известных августовских событий. Общаясь с ним, я убедился, что у него если и есть какой-то талант, то только разрушителя. Разрушены экономика, культура, нравственность, и он продолжает выполнять свою роль.
…Возьмите октябрьские события. Как бы мы ни рассуждали, указ № 1400 неконституционен. Тогда я переживал за президента Ельцина, поскольку в то время он представлялся мне мудрым политиком, руководителем. Мне было непонятно, почему оп делает ошибки, которые видны невооруженным глазом…» (Из интервью газете «Особая папка» бывшего Генерального прокурора России А.И. Казанника 12 апреля 1994 года.)
26 октября 1993 года, вторник, вечер
Москва. Краснопресненская набережная
Дом Советов
— Атмаджа, надо немедленно перенести «ящик» в надежное место. Бери людей из бригады Догукана и сегодня же перенесите его в нашу подсобку на четвертом этаже.
— Гюрхан-бей, русские кругом. Они все время следят за нами.
— Сделайте так, чтобы не заметили. Твои парни не перегружали еще панели со двора?
— Перегружали, но они там сложены у двадцать второго подъезда.
— Это там, где сейфы стоят?
— Да, еще два дня назад русские сказали, чтобы наша бригада полностью очистила кабинеты в зоне «Г-1». Мы вынесли всю мебель и сейфы во двор, куда они сказали. Только сейфы стоят отдельно, а столы, шкафы и стулья мы свалили в кучу. Их вывозят на самосвалах. Наших там уже нет. Только русские. И полиция все проверяет.
— Атмаджа, вам надо продержать «ящик» в подсобке всего лишь сутки. Завтра утром прибудет человек с инструментом, и мы, Иншаллах[31], вскроем «ящик». Ты понял? Всего лишь сутки! Но сначала перенесите его в подсобку. Бисмиллях![32] Действуй!
— Понял, Гюрхан-бей. Все сделаем, Иншаллах!
На лестничной площадке пятого этажа у двадцатого подъезда никого, кроме турецких рабочих, не было. Пока бригадир разговаривал со старшим группы отделочников, усердно чистящих щетками закопченные стены, на лестнице стоял невообразимый шум. Никто при этом, разумеется, не мог слышать их разговора. Даже если бы поблизости в стену было вмонтировано какое-нибудь подслушивающее устройство, что было маловероятно. И об этом господин Гюрхан, бригадир одной из двадцати семи бригад турецких рабочих, занимавшихся ремонтно-восстановительными работами в Белом доме, знал. Его знания опирались не столько на опыт работы в строительной компании «Венка», сколько на многолетнюю службу в МИТ — Национальной разведывательной организации, турецкой спецслужбы, выполняющей разведывательные и контрразведывательные функции.
МИТ еще со времен Энвер-Паши активно работала против Советской России, поддерживая тесные контакты с американцами и не гнушаясь использования в своих целях террористов всех мастей. Господин Гюрхан (разумеется, его настоящее имя было другим) прибыл в Москву в составе большой группы турецкие рабочих с четко определенным заданием: воспользоваться неразберихой, царящей в Москве после подавления «мятежа», и добыть важные документы, оказавшиеся бесхозными в громадном здании Дома Советов. Еще до прибытия рабочих в Москву, штаб-квартира МИТ в Анкаре была проинформирована об обстановке в центре российской столицы и царящем беспорядке в еще дымящемся здании бывшего Верховного Совета. Прибывшие срочно из Вашингтона специалисты по активным мероприятиям очень быстро разработали совместный план операции, которую назвали «Кюль», что по-турецки означало «пепел», по-видимому, по ассоциации с документами, сгоревшими в огне 4 октября 1993 года.
Господин Гюрхан, решая поставленные перед ним задачи, имел, тем не менее, неплохую профессиональную подготовку по линии прикрытия и вполне компетентно играл роль бригадира. Ведь ему уже не раз приходилось в числе строителей заниматься возведением различных объектов в странах Ближнего Востока, в Германии и Франции. Даже самый внимательный эксперт не уловил бы в его поведении каких-либо признаков, заставляющих подозревать бригадира в двуличии.
Эксперт не уловил бы, а от внимательного глаза российских спецслужб господин Гюрхан, конечно, ускользнуть не мог, поскольку его предшествующая деятельность была на Лубянке хорошо известна задолго до прибытия сотрудника МИТ в Россию.
* * *Вся опергруппа Орлова, прекратив «прочесывание» этажей здания, немедленно включилась в поиски пропавшего сейфа. От комнаты отдыха, которая находилась в зоне «А» на третьем этаже, царапины, оставшиеся от ножек сейфа, вели до самого изгиба коридора, но потом пропадали. То ли пол оказался уже совсем затерт, поскольку паркет буквально вздыбился от сырости, и кое-где зияли полностью выщербленные места. То ли злоумышленники умудрились поднять его и на руках отнести в надежное место. Искать в здании, в котором проводились широкомасштабные строительные и ремонтные работы, где на каждом пятачке трудились турецкие рабочие, где по коридорам сновали маляры, сантехники, электрики, связисты, казалось почти безнадежным делом.
