Работа организации представляет важнейшую составную часть японских планов по подготовке интервенции против Союза и должна была непосредственно обеспечить осуществление при открытии военных действий широко задуманного стратегического плана нападения японских войск на Советский Дальний Восток со стороны трех районов: Южного Сахалина, Северной Кореи и Северной Маньчжурии.
В диверсионный план действия организации входило разрушение железнодорожных путей и мостов, в частности мостов крупнейшего стратегического значения: Амурский мост, Зейский мост, Уссурийский мост, Бурейский мост через реку Лавуха, мост через реку Раковку. Были намечены к разрушению тоннели в районе Владивостока, Дальзавод с доками, портовые сооружения, аэродром, электростанции Владивостока, радиостанции.
При открытии военных действий диверсанты имели прямые поручения прервать всякую связь Владивостока с Хабаровском и другими пунктами.
Членами организации осуществлено два диверсионных акта: поджог в 1929 г. складов Госрыбтреста во Владивостоке и поджог в 1930 г. большого склада машинных частей Госпароходства в гор. Благовещенске-на-Амуре, причинивших миллионные убытки.
Эти акты были произведены в виде пробного испытания для определения действенности низовой ячейки организации и проверки, удастся ли произвести диверсионные акты безнаказанно.
Члены организации проводили в самых широких размерах, по непосредственным заданиям японского Генштаба, военный, политический и экономический шпионаж, непосредственно связанный с подготовкой военных мероприятий Японии против СССР. Членами организации были добыты и переданы японцам совершенно секретные географические карты (одноверстки, двухверстки) приграничных районов. По заданиям японцев производились топографические съемки важнейших стратегических пунктов, были составлены карты наиболее крупных промышленных пунктов, с расположенными вблизи заводами, доками, портами. Членами организации производилось фотографирование мостов и сооружений военного значения. Организация широко собирала сведения о политических настроениях рабочих, о положении спецпереселенцев, продовольственном положении, положении с зарплатой, сведения о конском составе, мясном и тягловом поголовье, об обеспеченности предприятий оборонного значения металлом, ходе выполнения промфинплана на предприятиях военного значения.
Кроме этого, организация осуществляла под предлогом проведения строительных работ для хозорганов прокладку трасс, устройство просек в пограничных районах, что делало проходимыми для японских войск ряд важных стратегических пунктов (районы Сидими, Суражевка, Гродеково и проч.).
Произведенной Штабом РККА экспертизой сведений, переданных членами организации японцам, установлено, что шпионаж, осуществлявшийся организацией, причинил огромный ущерб делу обороны ДВК, а осуществление диверсионного плана должно было создать исключительные затруднения при отражении нападения японских войск.
Кроме этого, Штаб РККА указал на совпадение с его данными показаний обвиняемых о главных направлениях движения японских войск на ДВК при начале военных действий в СССР.
Приводим выдержки из экспертизы Штаба РККА:
«Характер уже переданных японцам материалов по району Суражевка – г. Свободный Уссурийской ж.д. и подготовленных диверсионных актов в этом районе имеет исключительно важное военное значение в обороне ДВК для нас, так как с выходом японцев по Сунгари на Тихонькая – актом диверсии обеспечивается левый фланг действующих войск на коммуникациях Сунгари. Взрыв величайшего в СССР Амурского моста у Хабаровска создает чрезвычайные затруднения в операциях Красной Армии».
И далее: «План шпионско-диверсионной организации по ДВК разработан с таким расчетом, что приведение его в исполнение ставит Д.В. край, благодаря его географическим особенностям, в своей большей части (Уссурийский край, часть Амурской области и Сев. Сахалин) в положение военной добычи японцам».
Следствие продолжается форсированным темпом»[97].
Внимательный читатель обратил внимание на то, что японскую резидентуру ликвидировали сотрудники Экономического управления ОГПУ, а не Особый отдел. В этом нет ничего удивительного. Основная нагрузка по противодействию японской разведке (в первую очередь выявление ее агентуры) легла на территориальные органы госбезопасности. А военные чекисты в то время занимались вопросами обеспечения режима секретности и боеготовности частей и соединений Красной Армии и Военно-Морского Флота. Также они занимались контролем за ситуацией на военных объектах. Так, в мае 1933 года военные чекисты задержали на аэродроме 110-й авиаэскадрильи японского агента, который талантливо играл роль глухонемого инвалида. Он собирал данные о тактико-технических данных самолетов, их численности и боеготовности, состоянии объектов наземного обслуживания[98]. Разумеется, военные чекисты принимали активное участие в проведении операций «Мечтатели», «Маки Мираж» и других.
11 января 1932 года начался новый этап операции «Маки Мираж». В игру решили ввести Ивана Горелова. Согласно «легенде» он:
«Помощник начальника 6-го отдела штаба Особой Дальневосточной армии, ведает всем командным составом армии. Бывший прапорщик царской армии, холост, любит выпить, девочек...»
Теперь оставалось лишь придумать вескую причину, заставившую офицера согласиться сотрудничать с японской разведкой. «Легенда» звучала так:
«Иван Горелов – сотрудник штаба армии, ведает наградами, продвижениями и перемещениями командного состава армии. Из наградных фондов он якобы растратил 3 тысячи рублей и теперь опасается проверки. Выхода у него два: как-то погасить истраченную сумму или попасть под суд и скомпрометировать себя в глазах офицеров Штаба и как царскому офицеру пустить себе пулю в лоб».
После этого Летову лишь осталось сообщить японскому резиденту о нуждающемся в деньгах Иване Горелове. Камазава приказал Островскому установить с проштрафившимся офицером контакт. Прошло еще несколько недель, и Иван Горелов начал активно работать на Токио. В документах японской разведки он фигурировал как «Большой корреспондент».
Первая информация, которую Горелов через Островского передал японцам, была о больших лагерных сборах нескольких соединений ОДА в 1930—1931 годах. Вот фрагмент этого сообщения:
«Имеются сведения, что в одном из полков каждой дивизии вместо колесных машин будут применены гусеничные тракторы-транспортеры.
По-видимому, речь идет о тракторах, образцы которых демонстрировались в Кремле правительству в ноябре прошлого года, сведения о чем были опубликованы в печати.
