материалах, касающихся упомянутых лиц, за исключением тех, что принадлежат Сазерлэнду. Возникает поэтому несколько вопросов: почему Кэсон собственноручно не подписал указ? Почему указ не найден нигде, кроме бумаг Сазерлэнда (начальник штаба, координирующий работу разведки, отношения с филиппинским правительством)? Было ли предложение подарка и принятие его Макартуром и другими оправданными с точки зрения закона и морали
На каком основании дарил (если дарил?) Кэсон драгоценные доллары? Или в данном случае, как исключение, Кэсон сделал это с одобрения кабинета министров и поэтому не должен был ставить свою подпись? Пока что не снят ни один из недоуменных вопросительных знаков.
Вот еще какими фактами и размышлениями поделился с филиппинской и мировой общественностью исследователь Т. Агонсильо. Ссылаясь при этом на многочисленные документы.
Мы подошли к одной из самых загадочных (может быть, потому, что сознательно скрываемых защитниками американизма), малоизученных страниц биографии Дугласа Макартура. Ведь сделками с Кэсоном не ограничивается его деятельность как... финансиста и бизнесмена. Все-таки проницательная Луиз не ошиблась, когда предлагала супругу заменить мундир на фрак делового человека в чистом (может быть, точнее, честном) виде.
Так же, как и отец, Д. Макартур на Филиппинах стал масоном. Автору этих строк довелось побывать (уже в 80-х годах) на одном из заседаний масонской ложи, проходившем в старом (макартуровских времен) здании на улице Тафт. Члены этого влиятельнейшего общества пригласили Хосе Давида Лапуса, ученого, профессора международных отношений университета св. Фомы, члена Ордена рыцарей Рисаля. Масоны попросили профессора познакомить их с настроениями студенческой молодежи и попутно поинтересовались, не представляет ли тяжелое экономическое положение страны, сопровождаемое безработицей, моральным разложением, коррупцией, благоприятной почвы для коммунистических идей? Масоны всегда держали руку на пульсе политической и идеологической жизни.
Зал заседания был торжественно-мрачноватым. С тяжелыми люстрами, тяжелыми, красного дерева креслами. На стенах висели портреты в цвета темного золота рамах выдающихся деятелей филиппинской ложи. Рядом с портретом Дугласа Макартура портреты Элисальде, Сориано, Собеля, Мадригаля. Пользуясь тесными связями с этими филиппинскими супербогачами (по сути, они были членами промышленных, финансовых кланов США и Западной Европы) как по линии бизнеса, так и по административной, Д. Макартур умело и выгодно распоряжался как теми 200 тысячами долларов, которыми стал располагать после женитьбы на Джин Фэрклос, так и новыми, уже своими финансовыми "ручьями", превратившимися в довольно полноводные "реки", которые начали течь в генеральские сейфы после того, как он занял, по существу, главное место в американской колониальной администрации.
Если Артур Макартур приобретал ("на самом деле, свидетельствовал филиппинский историк, просто захватывал и присваивал") землю, то сына больше интересовало то, что под землей. Он сам как-то признался, что является "владельцем акций филиппинских горнорудных компаний, приобретенных на бирже за много лет до начала войны". Д. Макартур завладел золотыми приисками "Антамок" и хромовыми рудниками "Акохое", стал компаньоном миллионера Сориано и не только в горнорудном, но и в пивоваренном деле. Д. Макартур к тому же сделался хозяином (почти полноправным) весьма доходного отеля "Манила", вложил капиталы в другие многочисленные предприятия.
Вот что пишет в связи с этим крупный исследователь, известный филиппинский историк Ренато Константине:
"Получая огромные деньги как фельдмаршал и военный советник, Д. Макартур очень выгодно вкладывал их в акции горнорудных компаний. Он эксплуатировал связи с должностными лицами на самом высшем уровне и с богатейшими бизнесменами, что давало ему возможность мудро использовать свои капиталы, практически без всякого риска промахнуться или проиграть".
Д. Макартура поэтому можно рассматривать как классический образец американского предпринимателя, вывозящего капитал за рубеж, и в то же время как представителя бюрократической буржуазии, паразитирующего на государственном аппарате. В руках генерала-фельдмаршала сосредоточивались выгодные заказы, обеспечение всякого рода льгот предпринимателям, послаблений. Военный чиновник, стригущий купоны (и немалые) со своего высокого поста, сочетался в Д. Макартуре со "стопроцентным американским бизнесменом", стригущим дивиденды с акций. Одним словом, в одном мундире, помогая друг другу, действовали два дельца. Когда 10 августа 1936 года Макартура торжественно приняли в масоны (они, в свою очередь, нуждались в поддержке американской военной власти), он сразу стал своим человеком в высших финансовых и промышленных кругах. Одновременно это был крупный шаг и на американский финансовый Олимп.
Биографы отмечают, что успешное вхождение в клуб бизнесменов даже внешне благотворно сказывалось на Макартуре. "В 60 лет он выглядел сорокалетним мужчиной,- пишут биографы,- редеющие, но достаточно густые, а главное, темные волосы, пытливый, живой взгляд, высокая стройная фигура". Да, жизнь миллионера оказывала благоприятное воздействие.
В течение шести лет Макартур, Джин и их маленький Артур наслаждались покоем, миллионерским комфортом и роскошью гостиницы "Манила". Джим Шоу в статье "История делалась в отеле "Манила" писал: "Генерал обычно расхаживал по веранде, окружавшей его комнаты, любуясь красочными закатами над Манильским заливом, парочками и семьями, прогуливавшимися в парке Лунета. Он наблюдал, как приближалась "Чайна Клиппер" - летающая лодка - и как она садилась на гладь залива после пятидневного перелета, открыв тем самым первую трансокеанскую коммерческую авиалинию". Ну совсем как у Пульмана, Форда, Карнеги, Поупа!
Кроме чтения и созерцания предзакатной Манилы, кроме цветов и хорошего трубочного табака, Д. Макартур любил кинематограф. Каждый вечер, за исключением воскресенья, к гостинице "Манила" подкатывал черный лимузин (кстати, он и сейчас стоит в музее форта Сант-Яго под фельдмаршальским флагом, на номерном знаке цифра 1), ровно в 8.45 в него садились Макартур и Джин, в 8.50 их уже ждали специально отведенные ложи в кинотеатрах "Идеал", "Лирик" или "Метрополитен".
Генерал любил прямолинейных, понятных героев. Они должны были четко делиться на плохих и хороших, добрых и злых, ему не нравились фильмы со сложной интригой, философские, с запутанным сюжетом. Любовь к кинематографу Макартур пронес через всю жизнь. И всегда предпочитал ковбойский фильм всем другим. Правда, в Токио, занимая пост главнокомандующего оккупационными войсками США, Д. Макартур велел перед художественной лентой показывать спортивные фильмы. Он живо, громко реагировал на игру, которую "записали" операторы, хотя точно знал результат матча давно. Во время корейской войны спортивные ленты перемежали с хроникой действий на фронте.
