. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
В парламенте
Сегодня министр финансов сообщит об экономическом положении страны. Он объявит об утечке золота в последнее время и о некоторых мерах, предпринимаемых правительством, чтобы остановить эту утечку. Есть опасение, что экономическое положение не удастся выправить без решительных действий. Надо сократить импорт! Все сходятся во мнении: "Мы все еще получаем на завтрак "плоды Египта", плоды суэцкой катастрофы".
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
ЯДЕРНЫЕ БОМБЫ НАД ГОЛОВОЙ!
Как заявил генерал Пауэр, значительная часть самолетов особого типа военно-воздушных сил Соединенных Штатов Америки, базирующихся на иностранных аэродромах, постоянно патрулирует в воздухе. Самолеты на борту имеют атомные бомбы.
Глава одиннадцатая
У большого концертного зала Лондона "Альберт-холла" еще не зажигались огни. Концерт начнется часа через два, и в многочисленные входы огромного круглого здания потекут зрители, сумевшие приобрести билеты на такое редкое зрелище, как советский ансамбль.
У кассы целый день толпится молодежь в надежде, что, может быть, в самый последний момент решат продать несколько входных, без места, билетов.
В последний момент толпа у кассы станет еще больше. Боковые площадки займут плотные шеренги автомобилей, и несколько полисменов выйдут к фасаду, стараясь быстрее и точнее рассортировать толпящихся у главного подъезда зрителей.
Так будет часа через два, а пока вокруг "Альберт-холла" относительно тихо и пусто. Несколько автомобилей свободно стоят на левой площадке, невдалеке от служебного входа.
- Раз, два, три, четыре пять, - просчитал Данила Матвеевич, стоя с Янкой на другой стороне улицы, возле памятника принцу Альберту.
- Пять машин русских, вон те, видишь?
- Вижу, - шепотом ответил Ян.
- Зайдешь сначала в подъезд служебного входа и оттуда, бодренько, не прячась, будто тебе поручено это, прямо к машинам. Понял?
Данила Матвеевич объяснял спокойно, тихо, словно говорил об обычном, а Ян старался сдержать волнение и невольно оглядывался. Ему казалось, что каждый проходящий англичанин и есть тот самый тайный полицейский, который следит за советскими артистами.
- Не вертись, - приказал Данила Матвеевич, - работай спокойно. Вот тебе газеты. Видишь - "Правда", "Комсомольская правда", "Известия". Помногу в одну машину не суй. Надо, чтобы хватило. Этот ключик держи, любую дверцу откроет. Ясно! Иди.
Если бы кто-нибудь, кроме Данилы Матвеевича, со стороны наблюдал за Яном, скорее всего поведение паренька вызвало бы у него подозрение. До того неумело старался он скрыть свое волнение. Но следил за ним только пославший его, и следил почти равнодушно, зная, что серьезной опасности быть не должно. Он видел, как мальчик зашел в служебный подъезд, как выглянул оттуда, осмотрелся и быстро, немного слишком быстро, подошел почему-то не к ближней, а к самой дальней машине. Боковое стекло у машины было опущено, Ян просунул и бросил на сиденье несколько газет. Потом он открыл дверцу второй машины и едва успел положить газеты, как услышал громкие голоса людей, выходящих из служебного подъезда. Ян отбежал в сторону, в тень больших деревьев, растущих в маленьком переулке. Его никто не заметил. Пока все шло хорошо. Трое мужчин громко и озабоченно, по-русски, о чем-то спорили. Сели в крайнюю машину, в первую, куда Ян положил газеты. Автомобиль развернулся, описал полукруг как раз возле дерева, за которым стоял Ян. Он успел заметить, что сидевший рядом с шофером взял газеты и стал читать. Ян улыбнулся. Знали бы эти русские товарищи, кто устроил им столь приятный сюрприз? Хорошо помня, какой ценой добывались свежие советские газеты в немецком лагере, Ян радовался, что сумел так ловко и так легко обойти запрет английской полиции.
Успех ободрил его. Не оглядываясь, он подошел к следующей машине, дверца была замкнута. Ян не сразу вспомнил о ключе, а когда вспомнил, то сразу не мог воткнуть его в замочную скважину. Он торопился, газеты выскользнули из-под куртки. Ян уже открыл дверцу машины, нагнулся собрать газеты и тут увидел совсем близко шагнувшие к нему ноги в крепких, черных ботинках.
Ян поднял голову. Перед ним стоял, заложив за спину руки, полисмен в черной каске с лакированным ремешком на подбородке.
В полицейском участке пахло дезинфекцией и табаком. Комната, перегороженная, как стеной, поставленными один на другой выдвижными ящиками, вероятно, была проходной. Через нее то и дело сновали полисмены с папками и бумагами, в мундирах и без мундиров, в рубахах и темных галстуках. Почти каждый задерживался возле стола, на котором лежали отнятые у Яна русские газеты и ключ, "открывающий любую дверцу".
Ян сидел на массивном дубовом табурете против рослого молодого инспектора, вертящего в руках карандаш. Пристально глядя на Яна, инспектор пытался добиться хоть какого-либо объяснения, которое можно было бы записать в протокол. Но Ян молчал или с трудом произносил два-три знакомых ему английских слова. Инспектор терял терпение. Он поднял телефонную трубку и попросил о чем-то.
Скоро появилась немолодая женщина в полицейской форме, взяла газеты и, унося, взглянула на них.
- О! Русские... - произнесла женщина, метнув на Яна неласковым глазом.
Потом Яна повели в другую комнату, обставленную хорошей полированной мебелью. Толстяк, в расстегнутом мундире, добродушно улыбаясь, отдал Яну газеты и, говоря что-то по-английски, показал ключ.
- Ол райт, - сказала женщина, переводя слова толстяка. - Надо будь осторожен... ключ нельзя...
В ее голосе и взгляде сквозило презрение, даже некоторое отвращение. Она распахнула дверь и процедила сквозь зубы:
- Пошель вон.
Первое чувство, возникшее у Яна, безболезненно покинувшего полицейский участок, было не радость, а досада, почти оскорбление. Его не посадили в тюрьму, не били, даже не составили протокол, а просто выгнали, как самого ничтожного бродягу. Больше всего ему не хотелось сейчас встретить Данилу Матвеевича.
- Ничтожество, такого пустяка не смог сделать...
Но Данилы Матвеевича не было ни возле полиции, ни возле памятника принцу Альберту. Это принесло некоторое облегчение. Не торопясь идти домой, Ян выбрал в боковой аллее парка самую дальнюю скамейку и, решив посидеть, подумать, развернул оставшиеся у него газеты.
"Правда". Знакомый заголовок с орденом Ленина. Обычное заглавие передовой: "К новым успехам!" И вдруг... Ян резко нагнулся к газете, будто глаза его не могли различить букв. Что это? Быть может, цитата из какой-то старой фашистской листовки? Нет, слова стоят без кавычек.
"У коммунистов есть только одна задача - погубить мировую цивилизацию! Истинно русские люди, объединившись в "Национально-трудовой союз", уже добились не малого в борьбе с большевиками. К новым успехам призывает нас Бог и долг перед матушкой-родиной!.."
