«Целью является создание медитативного пространства. Как его создать, это не относится к делу. Если вам необходимы групповые процессы, я вам даю групповые процессы, но должно быть создано медитативное пространство. Если вам не нужны групповые процессы, если вам нужны просто медитации, я дам вам просто медитации, но должно быть создано медитативное пространство. Только в этом медитативном пространстве Восток и Запад исчезнут, восточная и западная психология исчезнут, разделение исчезнет.
Великий эксперимент находится в движении. Вы, может быть, не осознаете, что здесь происходит нечто ужасно важное, нечто, что может стать дверью к великому синтезу. Может пробудиться Великое Тао. Мы можем достичь первоначального единства».
После того как Бхагаван устроился в Пуне, его родители посещали ашрам при каждом удобном случае, и хотя мама Бхагавана приняла посвящение от него в 1971 году, как уже говорилось в предыдущей части, Дада не чувствовал в себе духовной готовности, пока не получил несколько переживаний глубокой медитации. Это ощущение стало интенсивным во время одного из его визитов — 19 октября 1975 года. Дада описывает:
«В ту ночь я опять начал медитировать с двух часов. В течение пятнадцати или двадцати минут произошло нечто глубокое. Около пяти часов утра я услышал беззвучный звук „ОМ“, выходивший из всего моего тела, и громко закричал.
Ма и Никаланк проснулись и начали трогать мой пульс. Я засмеялся и сказал: „Вы что, сошли с ума? Наступил, наконец, момент, которого я так долго ждал“». Ма Йога Лакшми пришла и сказала семье, что не о чем беспокоиться. Затем она позвала Бхагавана.
Бхагаван вошел в комнату. Я попросил его встать передо мной и коснулся его ног. Затем он коснулся моих ног, и я сказал: «В последний раз ты касаешься моих ног, потому что теперь я хочу стать твоим учеником. Бхагаван дал мне малу и новое имя — Свами Деватирт Бхарти… С того дня здесь нет больше Бабулала. Все изменилось. Все тревоги и горести исчезли».
Это был редчайший феномен: отец стал учеником своего собственного сына. Упоминая о посвящении своего отца, Бхагаван говорил:
«Отец Иисуса так никогда и не пришел к Иисусу, чтобы стать посвященным. Иоанн Креститель посвятил многих, но его собственный отец никогда не приходил к нему, чтобы стать посвященным. Мой отец необыкновенен — не потому, что он мой отец: он просто редкий человек».
Пока Бхагаван нес покой во внутренний мир искателей, приходивших к нему и проводивших тихую революцию, вся страна погрузилась в суматоху. В Индии намечался величайший политический сдвиг со времени обретения политической независимости в 1947 году. Политические партии, которые противостояли политике Индиры Ганди, объединились под руководством ветерана, лидера Джайа Пракаша Нарайяна, и мобилизовали в масштабах всей страны оппозицию правительству Ганди.
Ситуация стала настолько критической, что госпожа Ганди объявила в конце 1975 года чрезвычайное положение, многие гражданские права были приостановлены, пресса подвергнута цензуре, лидеры оппозиции арестованы и были приняты очень строгие меры против тех, кто особенно тревожил правительство Ганди. Но это нарушение демократического процесса вызвало еще большую враждебность к госпоже Ганди. Она подверглась суровой критике в иностранной прессе. Давление усилилось и, наконец, заставило ее объявить всеобщие выборы. Народ проголосовал против Ганди; она и ее партия потеряли голоса избирателей, а коалиция оппозиционных партии под названием Джаната Партия одержала победу. Новая партия пришла к власти в 1977 году.
Большинство лидеров Джанаты и правительства были старыми политиками, преимущественно консервативными и реакционными, у которых отсутствовало какое-либо связное видение будущего страны и которые руководствовались только своей ненавистью к госпоже Ганди. Одним из наиболее старых лидеров в этой партии был Морарджи Десай. Десай представлял целое поколение, верное консерватизму и индийскому шовинизму. В течение всех лет своего правления Десай беспокоил Бхагавана и его представителей. Раскрывая причину враждебности Десая по отношению к нему, Бхагаван сказал в 1978 году:
«Морарджи Десай был против меня все время. Конфликт продолжался не менее пятнадцати лет… Теперь он у власти и обнаруживает себя как фашист… Однажды, когда я только начал критиковать Махатму Ганди, он захотел помешать моему выезду в его провинцию Гуджарат… Но он не смог ничего поделать… И он затаил на меня эту обиду на целых пятнадцать лет».
Десай провел кампанию против Раджнеша и его ашрама. Вследствие своей строгой приверженности к гандизму, своих пуританских и ортодоксальных представлений и своей неистовой оппозиции к взглядам Бхагавана на многие спорные вопросы, он использовал свое влияние, чтобы создать большие трудности для ашрама и саньясинов. Бхагаван был откровенен в своем ответе на обвинения Десая, сказав ясно: «Я чувствую, что он совсем не понимает того, что здесь происходит. Все, что он знает, это только игра в политику…»
Ситуация осложнилась еще больше из-за индийской прессы, которая без конца рассказывала различные истории о Бхагаване и ашраме, сенсационные и в большинстве неправильные. В дальнейшем Бхагавана и его учеников начали критиковать лидеры большинства религиозных сект. Бхагаван ответил на все эти искажения, объяснив причины этой негативной публичной реакции, а также свое видение и природу своей работы:
«По-моему, они все злятся из-за того, что я не лицемер. Я живу так, как мне нравится. Я говорю вещи, которые согласуются с моей жизнью. Например, я не против жизни и ее радостей — это то, что я говорю, и то, как я живу. Они бы очень полюбили меня, если бы я жил, как нищий, если бы я голодал и сидел нагим на дороге… Я не аскет. Я живу в раю здесь, сейчас. И я учу вас жить в раю здесь и сейчас: это настоящая земля рая, это настоящее тело Будды.
Я учу своих людей жить единой жизнью… Быть естественными. Я хочу Будду, Гаутаму Будду и Грека Зорбу свести как можно ближе — сделать их одним. Мои саньясины должны быть „Зорбой-Буддой“.
Я материалист-спиритуалист. Это их раздражает. Они не могут понять этого. Они всегда думают, что материализм — это нечто диаметрально противоположное спиритуализму. А я пытаюсь свести их вместе. Фактически так это и есть. Ваше тело не противоположно вашей душе — иначе почему же они должны быть вместе? И Бог не противоположен миру — иначе почему же он его создал? Вот в чем состоит вся моя работа здесь, и я могу понять, почему Мораджи Десаю не нравится это. Он традиционалист, он ортодоксальный индуист, а мое отношение к жизни — это индивидуальная свобода — высшая свобода для индивидуальности.
