Ее личная жизнь, по рассказам, не была столь успешной, как сценическая карьера. Находиться рядом с очаровательной танцовщицей желали многие мужчины, но почти всегда ее выбор приносил ей разочарование, а не любовь навеки. «Она очень плохо разбиралась в людях», — скажет спустя годы Колетт Кларк о своей подруге Марго.
Она решилась на замужество в тридцать шесть лет, и ее выбор удивил многих. Роберто Тито де Ариас, знакомый ей с юности, видавший виды ловелас с богатым прошлым, к тому же обремененный женой и тремя детьми… Но когда друзья спрашивали Марго о причинах странного, с их точки зрения, решения, она только пожимала плечами и улыбалась.
— С ним мне никогда не будет скучно, — отвечала она.
И оказалась права: скучно действительно не было!
По мнению друзей, Фонтейн иногда занималась вещами, весьма далекими от мира балета. Упоминали даже о ее участии в контрабанде оружием. В 1958-м ее муж, авантюрист по натуре, с легкостью вовлек Марго в попытку контрреволюционного путча в Панаме. В итоге мадам Ариас, она же знаменитая балерина Марго Фонтейн, называемая ярчайшей драгоценностью в короне Королевского балета Великобритании, вполне на законном основании была обвинена в заговоре против безопасности государства и оказалась в заключении.
Между тем рассказы друзей Марго нуждаются в пояснении. Балерина приехала к своему мужу Тито в Центральную Америку во время отпуска, чтобы посвятить несколько дней отдыху на море. Случилось так, что эта поездка совпала по времени с заговором, который организовали Ариас и его политические сторонники с целью свергнуть существующее правительство Панамы. Яхты, принадлежащие балерине, действительно использовались в то время для контрабандных перевозок оружия, и она знала об этом. Когда операция провалилась, правительственные войска окружили заговорщиков. Марго и Тито под прицелом самолетов направились каждый на своей яхте в противоположные стороны. Самоотверженная женщина отвлекла на себя внимание полиции и дала мужу возможность скрыться. Арестовав балерину, власти Панамы продержали ее в тюрьме одну ночь, а затем выслали в Майами.
Лишь благодаря счастливому повороту событий эта история закончилась для Марго вполне благополучно: Роберто Ариаса назначили Чрезвычайным и Полномочным послом Панамы в Лондоне. Мятежные супруги были отправлены в Англию — очевидно, затем, чтобы не мутили воду в Панаме…
Поначалу беседа будущих партнеров текла спокойно и даже вяло. Но до тех самых пор, пока Марго не произнесла какую-то остроту. Рудольф рассмеялся, и лицо его сразу изменилось, утратив настороженность и напряженность, и осветилось притягательной улыбкой. Фонтейн радостно воскликнула:
— Ну слава богу! Я и не знала, что русские умеют смеяться!
«С первой секунды я понял, что встретил друга, — признавался Рудольф позднее. — Это был самый светлый момент в моей жизни с того дня, как я оказался на Западе».
Впоследствии балерина не раз повторяла, как только речь заходила о скверном характере Нуреева:
— Я знаю секрет, как совладать с ним, если он станет ворчать. Нужно заставить его смеяться. Благодарение Богу, что его могут рассмешить самые бесхитростные вещи.
Марго Фонтейн (1919–1991) — артистка балета, прима-балерина лондонского Королевского балета, постоянная партнерша Рудольфа Нуреева после его «бегства» из СССР, супруга панамского юриста и дипломата Тито де Ариаса
На следующий день, пока Марго была занята, молодой танцовщик изучал Лондон. Он отправился на автобусе в Тауэр, походил по Гайд-парку, посетил Национальную галерею. После романов Диккенса Рудольф ожидал увидеть Лондон таким, каким он описан у английского классика: весь в старых, узких, живописных кривых улочках. Ничего похожего! Впоследствии, когда он узнал Лондон немного лучше, то подумал: в конечном счете, в нем есть что-то от Диккенса, но…
По счастливой случайности в тот же вечер Марго танцевала «Жизель» в «Ковент-Гарден» и пригласила Рудольфа побывать в театре в качестве зрителя.
Нуреев был очень смущен спектаклем и отнесся к нему несколько критически. Он так отличался от того, к чему он привык! В постановке Кировского театра почти все содержание балета передавалось языком танца. А здесь, как ему показалось в тот вечер, действие было отделено от танца. А ведь даже длинная сцена сумасшествия — своего рода вариация. Но одновременно Рудольфа тронула Марго, ее исполнение главной партии. Да и уровень всей труппы тоже производил неплохое впечатление. «Мне бы хотелось танцевать здесь», — подумал он.
Похоже, Марго доставляло немалое удовольствие повсюду сопровождать Рудольфа, которого она представляла всем как богатенького студента Романа Джасмина. В вымышленном имени невольно слышалось что-то восточное, словно оправдывая оригинальную внешность Рудольфа. Но только при помощи подобной конспирации, казалось Марго, она может спасти своего нового друга от назойливого любопытства прессы.
Как-то она привела Нуреева в один из классов Королевского балета, представив его польским танцовщиком. В то время его еще мало кто знал в лицо, и один из гордых британских солистов, что вполне естественно, стал было возмущаться, когда невоспитанный «польский» юноша по наивности начал переодеваться в его гримерке.
Впрочем, в балетной труппе Рудольфа быстро узнали. В панамском посольстве был дан прием в его честь. Нуреев показался всем приглашенным на этот обед замкнутым, но в то же время самоуверенным и довольно обаятельным юношей. Гости не без удивления отметили, что этот русский невозвращенец смотрится как мальчик. Впрочем, как ему еще надо было выглядеть в свои двадцать три года?..
Оставалось несколько месяцев до окончания контракта Нуреева с труппой де Куэваса. Выполняя свои обязательства, танцовщик присоединился к ней для поездки в Израиль. В Средиземноморские страны он отправлялся не в первый раз: Рудольфу уже довелось выступать с Кировским театром в Каире и Бейруте.
«Я был рад вернуться к теплу и солнечному свету и странно, но эта страна показалось мне уже знакомой. Пейзажи с маленькими, расположенными близко друг к другу деревнями, и города, где очень старые и очень новые постройки стоят бок о бок, напомнили мне южную Украину Но и не только это. Повсюду встречал я русских, только недавно эмигрировавших на свою новую родину
Как обычно, я работал очень напряженно. Я танцевал два, иногда три раза в неделю такие партии, как «Спящая красавица» или па-де-де Черного лебедя (очевидно, издержки перевода. — прим. авт.). Но в свое свободное время я сумел многое увидеть в этой стране и получил от этого громадное удовольствие. Пятеро из нас наняли машину и мы много ездили, купались и грелись на солнце (хотя это было всегда за несколько недель до Рождества). Посетили места, связанные с библейской историей. Израильтяне произвели на меня впечатление очень сердечного народа, очень юного и доброго»[29].
