Лейбниц еще около года провел в Париже, занимаясь различными исследованиями в области физики и математики, а затем отправился в Лондон, где провел всего лишь месяц. Оттуда он отправился на два месяца в Голландию.
Прибыв в Голландию, он поспешил сблизиться с друзьями Спинозы, которым порекомендовали его Чирнгаузен и Ольденбург. Вероятно, они надеялись, что таким путем Лейбницу будет проще познакомиться с недоверчивым и недоступным Спинозой.
В Амстердаме, чтобы помочь Лейбницу ориентироваться в учении Спинозы, ему дали прочитать некоторые письма Спинозы к Ольденбургу. После смерти Лейбница они были найдены в его бумагах, собственноручно переписанные и с разными заметками на полях.
Затем его ознакомили с кратким изложением «Этики», так как Спиноза, очевидно, продолжал еще упорствовать в своем недоверии; этот конспект также был найден в бумагах, оставшихся после Лейбница, с заметками, сделанными его рукой.
Пока Лейбниц знакомился таким образом с философией Спинозы, амстердамские друзья гаагского философа прилагали все старания, чтобы рассеять его предубеждение против ученого гостя, назначенного теперь библиотекарем и советником герцога Ганноверского. Им удалось, наконец, убедить Спинозу согласиться на личное свидание, и в середине ноября 1676 года Лейбниц приехал в Гаагу.
Здесь состоялась наконец так долго подготавливаемая встреча.
4
На улицах и площадях утонувшего в садах города ветер играл поблекшими листьями. В тихом мезонине одного их бюргерских домов на улице Павильонсграхте двое мужчин углубились в серьезную беседу.
Их окружала убогая, бедная обстановка.
Лейбниц был одет в модный дорожный костюм: как отмечал его друг Гюйгенс, он чрезвычайно любил «блистать». Изнуренное болезнью тело Спинозы было прикрыто простым бедным платьем. Над ним уже нависла тень смерти — ему оставалось жить на земле всего четыре коротких месяца. Но, как бы не придавая значения состоянию бренного тела, ясные и кроткие глаза Спинозы из-под густых бровей смотрели на гостя весело и дружелюбно.
Гостю всего тридцать лет — столько же, сколько было Спинозе, когда первая изданная им книга принесла ему известность. Лейбниц -мужчина в полном расцвете сил и мужественной красоты, хотя и с редеющими уже волосами. Его не обошел стороной успех: он уже успел приобрести дружбу Ньютона и Бойля; недавно Королевское общество в Лондоне чествовало его как усовершенствователя счетной машины Паскаля, а французская академия — как создателя дифференциального исчисления. Он был принят при дворе Людовика XIV, глубоко изучил общественную и политическую жизнь разных народов; в голове его роится множество проектов и планов политического, литературного, научного характера... Но в настоящую минуту этот изящный придворный, светский человек и мыслитель является только мыслителем; у него сейчас одна надежда, которая светится в его глазах, одна забота — показать старшему товарищу вескость и убедительность своих доводов.
Взволнованный, бледный, он хватает перо и чернильницу, присаживается к письменному столу Спинозы — тому самому столу, за которым писалась «Этика», — быстро набрасывает на бумаге ряд доказательств, из которых он выводит бытие высшего и совершенного существа, и подносит исписанный листок к самым глазам своим, проницательным, но близоруким, чтобы с торжествующим видом прочесть написанное больному мудрецу, который стоит с ним рядом и ласково смотрит на гостя.
Впоследствии Лейбниц уверял, что во время этого свидания со Спинозой они не затрагивали серьезных вопросов и коснулись только общих тем (и это свидание было единственным). Не говоря уже об оставшихся после Лейбница заметках, относящихся к таким важным проблемам, как свойства движения и необходимость бытия верховного, совершенного существа, которые, как полагают, были сделаны во время его пребывания в Гааге, о характере и содержании его беседы со Спинозой достаточно ясно свидетельствует интимная переписка Лейбница.
С «Этикой» Лейбниц ознакомился уже позже, после смерти Спинозы. И в своей философии, которая окончательно сформировалась уже после появления «Этики», он, как известно, в противоположность строгому разграничению, установленному Спинозой, усиленно старался с помощью своих метафизических теорем по возможности согласовать философию с богословием. Уже одно нередко проглядывающее, прямо или косвенно, полемическое отношение Лейбница к учению Спинозы напоминает о живом интересе, с каким он некогда стремился в Гаагу, к одинокому мыслителю.
Что касается Спинозы, то весьма сомнительно, чтобы беседа с Лейбницем могла подействовать на него благоприятно и расположить его к большой откровенности. При его склонности к строго последовательному мышлению можно предположить, что он очень скоро подметил характерную черту мировоззрения Лейбница — его стремление ужиться с богословами, и потому непреклонный философ не изменил своей обычной сдержанности и ни на шаг в этом направлении не приблизился к ищущему его одобрения гостю.
Как метко заметил по поводу встречи Спинозы с Лейбницем историк философии Гомперц, это была встреча двух эпох в истории человеческой мысли, «причем в лице старшего из собеседников воплотилась более молодая эпоха, в лице младшего — старая...»
Глава IX
КОНЕЦ ЗЕМНОГО ПУТИ
1
В 1675 году «Этика» была уже готова к печати, и Спиноза предпринимает шаги по ее изданию.
Летом 1675 года он пишет своему другу Ольденбургу:
«Я был в Амстердаме с целью издать книгу, о которой я вам писал. Но между теж как я хлопотал по этому делу, повсюду разнесся слух, что я печатаю книгу о Боге, в которой будто бы стараюсь опровергнуть его существование. Слух этот был принят всеми почти единодушно за несомненную истину. Некоторые богословы воспользовались этим случаем, чтобы донести на женя штатгальтеру и властям. Кроме того, эти недалекие картезианцы, подозреваемые в приверженности к моим воззрениям, не переставали и теперь еще не перестают осыпать проклятиями мои воззрения и сочинения, дабы таким образом отстранить от себя всякие подозрения. Все это я узнал от людей, заслуживающих доверия. Они рассказывают также, что упомянутые богословы стараются вредить мне при всяком удобном случае. Вот почему я решился отложить приготовленное мною издание до более благоприятного времени».
В заключение письма Спиноза просил Ольденбурга указать те места в «Богословско-политическом трактате», которые более других нуждаются в примечаниях. Он намеревался издать его во второй раз с соответствующими пояснениями, имевшими целью рассеять все предрассудки и предубеждения, образовавшиеся у публики на его счет. Но и это издание, как и издание «Этики», не состоялось при его жизни.
2
Все последние годы жизни ум Спинозы постоянно работал над высшими задачами человеческого мышления.
В письме одному из друзей от 15 июля 1676 года он обещает, «если только останется в живых», представить новые доказательства, что одного понятия о протяжении недостаточно для объяснения разнообразия вещей. В том же письме он спрашивал, вышел ли в свет трактат одного из его противников, направленный против «Богословско-политического трактата». «Если да, — добавлял он,—то не можете ли прислать мне один экземпляр? Напишите также, что нового открыто недавно в области преломления лучей».
Пытливый ум философа до последних дней жизни был занят самыми разнообразными вопросами и сохранил всю свою живость и энергию.
3
А в это время продолжала подтачивать силы неизлечимая болезнь, травля со стороны фанатиков всех мастей не только не прекращалась, до даже усиливалась. Друзья, оставшиеся к тому времени в живых, старались поменьше общаться с опальным философом, так как это было для них небезопасно.
