Ознакомительная версия.
Усилия Пеньяранды уже не могли изменить ход событий. Близость полной военной катастрофы требовала от императора и Траутмансдорфа скорейших решений. Летом 1648 года шведские войска, руководимые пфальцграфом Цвайбрюккенским Карлом Густавом – будущим королем Швеции, осадили Прагу. Французская армия находилась тогда в Верхнем Пфальце на Рейне, и если бы им удалось соединиться, они могли угрожать непосредственно Вене. Последние небольшие сражения Тридцатилетней войны, несмотря на некоторые успехи имперских войск под командой Пикколомини по отвоеванию Баварии, показали, что император будет счастлив как можно скорее получить мир на приемлемых условиях. К этому времени Траутмансдорф уже выполнил свою миссию на конгрессе. А раздосадованный Пеньяранда еще раньше покинул Мюнстер, даже отказав в простом визите вежливости имперскому дипломату.
В это время позиции Мазарини во Франции сильно пошатнулись. Дело заключалось не только в резко ухудшившемся экономическом положении в государстве. Еще в конце ноября 1647 года Лионн передал Сервьену слухи «о большом заговоре». В него будто бы были вовлечены брат д'Аво президент Парижского парламента Мем, которого Джулио лично просил держать членов парламента в послушании, и герцог д'Эльбеф, являвшийся одним из фаворитов герцога Орлеанского. Лионн не был уверен в правдивости этих слухов, но кардиналу стало ясно, что главные противники Франции находятся теперь внутри ее самой.
В этих условиях Джулио все же удалось извлечь для Франции на конгрессе максимальные выгоды. На мир с Испанией без достижения сокрушительной победы над испанской монархией он сейчас идти не желал. Позже, в январе 1649 года, Мазарини писал маршалу де Лопиталю: «…Мы были накануне заключения мира с Испанией столь же выгодного, как и тот, какой завершил наши переговоры с Империей, возвратившей нашей короне ее древние границы на Рейне с важнейшими крепостями…» Так оценил итоги франко-имперских переговоров в Вестфалии первый министр Франции, осуществлявший руководство ее внешней политикой.
В конце октября 1648 года Европа наконец узнала о заключении долгожданного мира. Это событие вызвало целую бурю эмоций. Немецкий поэт Пауль Вергардт запечатлел это так:
Итак, сбылось! Свершилось!
Окончена война!
Несет Господня милость
Иные времена.
Труба, замри! Пусть лира
Ликует над толпой,
И песнь во славу мира,
Германия, запой!
Ужель все было даром?
Стенанья наших вдов,
Объятые пожаром
Руины городов.
Разрушенные башни
Святых монастырей,
И выжженные пашни,
И пепел пустырей.
Умолкни, глас гордыни!
Стремясь к иной судьбе,
Великий мир, отныне
Мы отданы – тебе!
Правда, еще продолжалась пропагандистская война. Пугая общественное мнение французской угрозой, испанская публицистика стала распространять идеи о перенятии Францией от Габсбургов претензий на создание своей универсальной монархии. Хотя такие взгляды и не имели тогда широкого распространения, они показывают, что имперская идея очень глубоко засела в европейском политическом мышлении. И если одни ее носители в течение более полутора столетий ослабли, то победитель должен был перенять эту идею. Так, испанцы, теряя свою гегемонию, вольно или невольно оказались удивительно прозорливыми. Дальнейшая история докажет их справедливость. Вместе с тем такая пропаганда была и показателем растущей военно-политической мощи Французского королевства.
Не был, конечно, доволен итогами мирного конгресса и Рим. Папа Иннокентий X резко порицал подписанные мирные договоры, устанавливавшие правовое регулирование взаимодействия различных конфессий в Германии и равенство двух религий – католицизма и протестантизма. Противники Мазарини в курии даже обвиняли его в союзе с еретиками, что, впрочем, было не ново. Им подпевали противники Джулио во Франции, так, например, характеризуя Оснабрюкский мирный договор: «Тот, кто прочтет в будущем трактат, заключенный при поддержке Франции в пользу шведов и германских протестантов и в ущерб церкви, не сможет убедить себя, что этот договор проникнут другим духом и советами, чем те, которые могли быть даны каким-нибудь турком и сарацином, скрывающимся под мантией кардинала». Но Джулио почти не обращал внимания на эти уколы – теперь его беспокоили иные проблемы.
Можно предположить, что Мазарини еще на некоторое время затянул бы работу конгресса, изрядно поторговавшись и добившись еще уступок. Но и без них задачи французской дипломатии были в основном выполнены. Франция фактически получила территорию Эльзаса, а также стратегическую крепость Брейзах – ворота в Германию, что делало возможным военные походы французских войск на территорию Империи. Установив контроль над Эльзасом, Париж аннексировал его – в 1681 году, а уже при Людовике XIV Страсбург будет присоединен к Франции. Королевство также укрепило свои политические позиции в Империи, имея своего постоянного представителя с совещательным голосом в Регенсбурге на имперском рейхстаге. И наконец, благодаря заключению Мюнстерского мира Франция могла целиком сосредоточиться на войне с Испанией.
Приблизили всеобщий мир и отвлекли внимание первого министра Франции два события европейского значения. Оба они стали проявлениями европейского кризиса во Франции и Англии. И самыми мощными проявлениями. Конечно, одно из этих событий только сильно беспокоило Джулио Мазарини, а другое ему предстояло пережить, но они были между собой взаимосвязаны.
Кризис во Франции назывался Фрондой, а политические потрясения в Англии – революцией. В результате его в Европе обновленными появились две сильные державы, которым в дальнейшем предстояло соперничать между собой целое столетие. Только они были разными – одно в форме сильной и централизованной административной монархии, а другое – формирующееся правовое государство с бурно развивавшейся экономикой. Поначалу мы остановимся на одном из беспокоивших Мазарини событий – на Английской революции середины XVII века.
«Туманные дела» на туманном Альбионе
Очнись от сна, мой друг. Ты слышишь, бьет Набат войны в Европе и зовет Прервать досуг греховный. Иль меж нас Уж нет таких, кто в скверне не погряз? Он кличет тех, кому постыло гнить Без дела, кто хотел бы оживить Мужскую честь, почившую в гробу, Восстав на благородную борьбу.
Эти строки принадлежат перу замечательного английского поэта Эндрю Марвелла, которого по праву называют самым одаренным лириком середины XVII столетия. Они взяты из его «Горацианской оды на возвращение Кромвеля из Ирландии», где художник попытался переосмыслить события революции, очевидцем которой являлся, понять их значение и даже высказать прогнозы на будущее.
Ознакомительная версия.
