Результат встречи стал для меня полной неожиданностью. Выслушав мои аргументы, профессор Дарвин заявил, что его страна уже находится в состоянии войны и не может позволить себе заниматься столь долгосрочными исследованиями. «Мой вам совет, – заключил он, – не тратьте попусту ни своё, ни наше время. Отправляйтесь домой». Я сказал, что давно собираюсь это сделать, но не могу по причине отсутствия билетов. «Ну, с этим мы вам поможем», – сказал профессор Дарвин, и на другой день мне в номер доставили билет на пароход «Аквитания», отбывавший в Нью-Йорк этим же вечером.
Через два года, когда профессор Дарвин, находившийся с визитом в США, посетил нашу лабораторию, я спросил его, почему он не проявил никакого интереса к моим предложениям. Ведь в то время мне уже было известно, что Англия производит подобные исследования в обоих направлениях. Профессор сказал, что не имел права обсуждать со мной эти темы, так как исследования проводились в обстановке абсолютной секретности.
Вторая мировая война 1939-1945
По возвращении из Англии в 1939 году Зворыкин с удивлением обнаружил, что начавшаяся в Европе война не отразилась на повседневной жизни американцев. Исследования в лаборатории RCA шли как и прежде, но на первый план всё больше выдвигались разработки, связанные с военной тематикой.
Одной из таких разработок были приборы ночного видения. Мы уже сконструировали электронно-лучевую трубку, чувствительную к инфракрасному излучению. Теперь надо было приспособить её для решения военных задач. С её помощью военный автотранспорт мог осуществлять перевозки людей и грузов в ночное время, не включая фар.
Во время испытаний на дорогах Нью-Джерси нас несколько раз останавливали полицейские, принимая за шпионов. Пришлось получить в Пентагоне специальное разрешение для продолжения испытаний. Вскоре мы доказали, что с помощью этого прибора в ночное время без освещения могут передвигаться и танки. Генерал Паттон убедился в этом на полигоне в штате Луизиана, где проходили военно-полевые учения. С его подачи прибор был взят на вооружение армией США. Затем ВВС проявили серьёзный интерес к нашим разработкам ракет с теленаводкой. Они проводились под кодовым названием «Рок». Разумеется, эта работа была абсолютно секретной и после вступления США в войну пошла значительно быстрее. Меня ввели в состав Комиссии профессора Ван Кармана при Пентагоне, целью которой было введение новейших научных достижений в системе ВВС США.
Одновременно RCA завершила строительство нового здания лаборатории в Принстоне, и с 1941 года исследования продолжались там. Здание возвели с учётом всех наших требований, и работать было очень удобно. Однако не скрою, что лично для меня переезд обернулся рядом бытовых неудобств. Пришлось искать новое пристанище в Принстоне.
Хотя на протяжении Второй мировой войны (и даже несколько лет после её окончания) все наши усилия были сосредоточены на проектах военной значимости, характер проводимых работ почти не изменился. Мы по-прежнему занимались исследованиями в области электронной оптики. Самым значительным достижением этого периода я считаю разработку передающей телевизионной трубки типа «ортикон» – соединившей в себе иконоскоп, кинескоп и умножитель. Изначально ортикон был сконструирован для использования в военных целях, но со временем нашёл своё применение и в телевидении.
В 1940 году мы с профессором Мортоном опубликовали нашу книгу о телевидении, над которой работали в течение нескольких лет. Изначально она планировалась как сборник всех наших научных статей, но постепенно переросла в фундаментальный труд по электронному телевидению. Позднее книга была переведена на множество языков, включая русский.
Ещё одно изобретение, работу над которым удалось завершить в первые годы войны, со временем вошло в обиход и стало незаменимым инструментом во всех лабораториях мира. Я говорю об электронном микроскопе.
Первые опыты по его созданию относятся к середине тридцатых годов. Во время одной из поездок по Европе я посетил немецкую лабораторию, где несколько инженеров пытались сконструировать электронный микроскоп. Опыты шли не очень успешно. Вернувшись в США, я тоже занялся этой проблемой. Первая собранная нами модель имела мало общего с тем, каким электронный микроскоп стал впоследствии. По сути, это была модификация телевизора. Электронный луч «сканировал» изучаемую особь и затем посылал её увеличенное изображение на экран кинескопа. (Сегодня эта модель называется «сканирующий электронный микроскоп».) Однако эта идея не получила развития, поскольку мы не сумели добиться достаточного увеличения изображения и его чёткости. В новой версии электронный луч, отражаясь от объекта, проходил через увеличительный электромагнитный экран и возвращал в поле зрения изображение объекта в значительно большем размере. Таким образом с самого начала наш электронный микроскоп давал большее увеличение и чёткость, чем обычный. Параллельно с нами разработки в этом направлении велись и в других странах, в частности в Канаде. Одним из наиболее ярких канадских инженеров, проводивших эти эксперименты, был Джеймс Хиллерт[119]. Мы пригласили его в нашу лабораторию, и Джеймс возглавил группу по созданию первого в мире коммерческого электронного микроскопа, который вскоре был запущен в США в массовое производство.
Однако в торговом отделе RCA довольно скептически отнеслись к возможности успешного выхода на рынок нашего изобретения. Одна из ведущих американских маркетинговых фирм прогнозировала продажу на территории США максимум шести экземпляров. Но и «великие» ошибаются. В действительности тысячи электронных микроскопов были куплены только в нашей стране, и сегодня в мире нет лаборатории, где бы не использовался этот прибор.
В 1943 году меня избрали членом Академии наук США, что весьма почётно. В это время в Америке уже существовал Фонд помощи России – благотворительная организация, созданная усилиями русских эмигрантов после начала войны. Мне предложили возглавить нью-йоркское отделение фонда. Поначалу я отказался, поскольку с первых дней пребывания в Штатах держался особняком от русской диаспоры и не лез в политику. Кроме того, был слишком занят в лаборатории, чтобы интересоваться посторонними делами. Однако мне объяснили, что именно мой нейтралитет в политических делах и послужил причиной для данного предложения. Моя кандидатура была приемлема для соотечественников, исповедовавших самые разные политические взгляды. Более того, фонд не ставил никаких иных целей, кроме сбора одежды и денег для переправки в Россию (союзника США в войне). Членами фонда помимо русских эмигрантов были и видные американцы – в частности Элеонора Рузвельт, супруга президента США, и Генри Уоллес, вице-президент. В конце концов, я дал согласие стать номинальным председателем нью-йоркского отделения фонда при условии, что основная работа будет осуществляться моими помощниками. Мне дорого пришлось заплатить за это решение.
