Есть стадии, которые дети должны пройти, чтобы обрести социальные навыки, необходимые для работы и взаимодействия с другими людьми. На каком-то этапе приходится учиться быть либо «хорошим работником», либо «хорошим боссом»; третьего почти не дано.
Кем вы станете — работником или боссом, — зависит, к примеру, от того, дают ли развиваться вашей творческой жилке, которая позволит вам обзавестись собственным делом или совершенствоваться как работнику, пока не возьмете на себя ответственность за других.
В том возрасте, в каком находятся сейчас мои дети, они хотят веселиться, так с какой же стати я должен докучать им мелочами? Ну, мы их ненавязчиво подбрасываем. К примеру, Ахмет недавно получил небольшую роль в комедийном телесериале. Мы это обсуждали, и теперь он понимает, что должен заплатить подоходный налог. Его реакция на эту новость: «Фигово». Осознание того, что это фигово — хорошая отправная точка для планирования карьеры.
Кроме того, полезно познакомить детей с «основными принципами» и сказать, что вы рассчитываете на их верность этим принципам. Если же дети принципов не придерживаются, тогда нужно подумать, как еще им эти принципы внушить.
Это всегда происходит по-разному. Когда между вами и ребенком возникает противостояние, вполне вероятно, что ребенка ненадолго захватила очередная новая идея, и он не принимает во внимание ни чувства других, ни множество реальных событий, происходящих в реальном мире. Все свелось к: «Можно мне пойти к Джейни? А если нельзя, то почему?»
Ответа «нет» мало. При попытке уладить подобные недоразумения меньше всего помогают крики и ругань. Вот одно из наиболее действенных наших правил: если мы, к примеру, с Ахметом, не сходимся во мнениях насчет того, что он хочет сделать и он в состоянии привести мне внятный ЛОГИЧНЫЙ довод, согласно которому ОН ПРАВ, а Я — НЕТ, я ему разрешу.
Чересчур суровое наказание
Бывает, в наказание мы с Гейл запрещаем детям смотреть телевизор неделю — мы считаем, это лучше, чем бить их по носу монтировкой.
Когда-то я говорил Дуизилу, что если он будет плохо себя вести, я заставлю его смотреть «Человека в коричневом костюме». Нас с вами телевангелисты, может, и забавляют, но одиннадцатилетних детей, как правило, нет.
Разумеется, теперь Дуизил смотрит Роберта Тилтона шутки ради в собственном «информационном центре» у себя в спальне. У него есть видеомагнитофон, телевизор, компьютер, проигрыватель для компакт-дисков и все прочее, купленное на деньги, которые он сам заработал.
В доме ему отведено уникальное место с лестницей со двора прямо к нему в комнату, так что он может приходить и уходить, когда заблагорассудится, но в основном предпочитает сидеть дома. Он не так испорчен, как я, — время от времени все-таки покидает дом и ходит в кино или на концерты.
И Мун, и Дуизил сдали экзамен за среднюю школу экстерном в пятнадцать лет — минимальный возраст по калифорнийским законам, и теперь у обоих есть дипломы средней школы. С Ахметом и Дивой мы намерены поступить так же. Я хочу, чтобы мои дети как можно скорее выбыли из калифорнийской школьной системы.
Что же касается их «культурного образования» — фильмов, книг и прочего, я, хотя и даю советы, вовсе не такой папаша, что будет стоять над душой, пока они не «ощутят величия» того, что, может, интересно мне одному.
Мы позаботились о том, чтобы дети овладели базовыми навыками — научились читать и писать, выполнять арифметические действия и получили элементарное представление о естественных науках и еще о хороших манерах. Теперь у детей свои интересы, которые мы поощряем.
Мун любит читать, поэтому информации ей хватает; Дива читать тоже любит. Они пошли в Гейл, которая у нас в семье Главный Читатель. Дуизил читает редко, а Ахмет терпеть не может книг (Ах! В меня сыновья!).
Не думаю, чтобы у кого-то из них возникло желание поступить в колледж, да я на этом и не настаиваю, — впрочем, если они все-таки решат, я не стану отговаривать… если только за образование платить захотят они.
Дети обреченных
Итак, еще несколько замечаний о воспитании детей в нынешней Америке. Толпы людей, что громко требуют участия правительства или применения, как выражается Типпер Гор, «потребительских инструментов» для содействия воспитанию и надзору за детьми, попросту чересчур ленивы, чтобы заниматься этим самим. Все это — раздолбай из «я-поколения», которые считают, что нет в мире ничего важнее их собственной жизни. Стоит им произвести на свет потомство, как они начинают беспокоиться, как бы ползающий под ногами отпрыск не стал «обузой» и не отнял у них слишком много «заработанного тяжким трудом свободного времени».
Им хочется сделать так, чтобы, пока они, повязав на головы тряпки, бегают кругами, становятся очень-очень здоровенькими и сохраняют загар, кто-нибудь заботился вместо них о драгоценном «детеныше». МИНУТКУ! ИДЕЯ! Как насчет правительства? Или какой-нибудь славной христианской общины? Или любого, кто скажет, что он «компетентен»?
Бабуля подобного дерьма ни за что бы не потерпела.
Меня раздражает, как такие люди обращаются со своими детьми, особенно если это семейка яппи, для которой единственное чадо — символ общественного положения: «Идеальный ребенок? А как же!. Есть у нас такой — вон он, под столиком. Вылезай, Ральф! Сыграй-ка на скрипке!»
Этим они как бы хотят сказать: «Нет, вы только посмотрите на НЕГО! Мы поеблись! Получилось вот это. А сейчас он учит столько уроков! Ага, у нас — хороший мальчик. А у вас? У тех, что живут вон там, например, — у них растет гадкий — он носит идиотскую шляпу».
«О, своему мы достали енотовую шапку с кистью — он нам та-а-ак благодарен!»
Чем скучнее ребенок, тем больше лести достается родителям, когда они им хвастаются, за то, что они такие хорошие родители — ведь у них в доме имеется ручной детеныш. Потому-то они и приводят в дом соседей, открывают дверь в детскую и принимаются его расхваливать: «Вот, вы посмотрите на это! Видали когда-нибудь таких вблизи?» — и если у существа в детской не идет пена изо рта, и он в металлистской униформе не слушает сатанинскую музыку, тогда родители признаются «успешными», тогда ими будут восхищаться в обществе.
Мой главный совет всем, кто хочет вырастить счастливого, душевно здорового ребенка: держите его или ее как можно дальше от церкви. Дети простодушны — они всем доверяют. В школе тоже мало хорошего, но если вы хоть на шаг подпустите ребенка к церкви, вы напрашиваетесь на неприятности.
Тот, у кого нет музыки в душе,
Кого не тронут сладкие созвучья,
Способен на грабеж, измену, хитрость;
Темны, как ночь, души его движенья
И чувства все угрюмы, как Эреб;
Не верь такому. — Слушай эту песню.
«Венецианский купец». Акт V сцена I
История возникновения Родительского центра музыкальных ресурсов, или РЦМР, вовсе не заслуживает обстоятельного рассказа, поскольку он занял бы слишком много места. На выбор у нас есть несколько «исторических справок». Возьмем наугад хотя бы это:
Как-то в 1985 году Типпер Гор, жена сенатора-демократа от Теннесси, купила своей восьмилетней дочери альбом Принца с музыкой к «Лиловому дождю» — фильму категории «только для взрослых», который уже вызвал массу споров ввиду сексуального содержания. И все-таки Типпер почему-то была шокирована, узнав от дочери, что в песне «Милашка Никки» упоминается мастурбация. Типпер собрала компанию вашингтонских подружек-домохозяек, большинство из которых оказались замужем за влиятельными членами Сената Соединенных Штатов, и учредила РЦМР.
Примерно 31 мая 1985 года РЦМР отправил Стэнли Гортикову, тогдашнему президенту Американской ассоциации звукозаписывающей промышленности (ААЗП) письмо, в котором индустрия звукозаписи обвинялась в пропаганде «секса и насилия, а также прославлении наркотиков и алкоголя» среди американской молодежи. Похоже, они в ту пору совсем не смотрели телевизор. Далее в письме выдвигалось требование ввести для рок-пластинок систему категорий по образцу той, что в Американской кинематографической ассоциации существует для фильмов. В число подписавших письмо входили Гор, Сьюзен Бейкер (жена министра финансов Джеймса Бейкера), Пэм Хауар и Сэлли Невьюс (жены видных вашингтонских коммерсантов), а равно жены еще девяти американских сенаторов.
Эдвард О. Фриттc, президент Национальной ассоциации вещания, тут же разослал на четыре с половиной тысячи радиостанций письма с намеком, что, если те будут передавать песни с чересчур откровенными текстами, им грозит потеря лицензий.
Пока нарастала эта безумная страсть к членовредительству, работники вещания и звукозаписи полемизировали между собой, какой «образ действий» следует считать наиболее «разумным», — другими словами, они так спешили согнуться под натиском гарпий, что оставалось лишь уточнить незначительные детали:
