передалось дочери Татьяне и сыну Владимиру, которого родные звали Бобом. Все кончили нехорошо – Владимир умер в тридцать пять лет, Татьяна – в двадцать шесть, а Александра Ильинична не дожила восьми месяцев до своего пятидесятилетия.
Но летом 1879 года баронесса фон Мекк знала лишь о том, что в апреле Александра Ильинична принимала морфий от болей в ногах. Истинная картина пока оставалась скрытой. Когда же она откроется (Николай начал бывать у Давыдовых), Надежда Филаретовна забеспокоится. В письме от 13 (25) октября 1880 года она посоветует Александре Ильиничне отвыкнуть от морфия, а в письме от 18 (30) марта 1883 года поделится с Петром Ильичом своими опасениями по поводу его племянницы Анны Львовны, к которой испытывал симпатию Николай фон Мекк: «Этот морфин пугает меня ужасно, и я страшно боюсь, чтобы Анна также не соблазнилась им, поэтому я прошу Вас убедительно, мой милый, добрый друг, который способен понять все мои чувства и тревоги и который знает, что Анна теперь уже для меня близка и дорога, употребите все Ваше влияние на нее, чтобы никак не допустить ее до этой отравы, до этой пагубы; ведь это ужасно, ведь вся жизнь погибнет. Мне очень больно лишать надежды, но признаюсь, что я совсем не надеюсь, чтобы доктора вылечили Татьяну Львовну. Пожалуйста, мой дорогой, в Ваших письмах к Анне предохраняйте ее от этого зла, оберегите ее жизнь от гибели». Чайковский успокоит Надежду Филаретовну: «Убедительно прошу Вас раз навсегда быть совершенно покойной насчет Анны. Ничего того, чего Вы страшитесь за нее, не может быть никоим образом. Это натура, не имеющая ничего общего ни с болезненной эксцентричностью старшей сестры, ни с взбалмошностью и неровностью Тасиного [172] характера. Анна есть прямая противоположность Тани… Деятельность ее необыкновенно сильна и разнообразна. Она все хочет знать, все уметь, и вместе с тем у нее есть потребность быть полезной, вследствие чего она не знает скуки и никакой надобности в наркотиках никогда испытывать не будет. Кроме того, пример Тани был для нее, при ее уме и здравом смысле, отрицательно полезен. Она часто говорит, что Таня как будто нарочно старается показать ей наглядно, чего не следует делать и чего следует избегать девушке, желающей быть здоровой и счастливой. Это вообще здоровая, цельная натура, имеющая много родственных черт с Вашим сыном Колей, и сочетание этих двух душ будет очень отрадным явлением» [173].
Пожалуй, лучше девушку перед будущей свекровью и не расхвалить. Спустя девять месяцев Анна и Николай поженились. Примечательно, что Надежда Филаретовна познакомилась с Анной только после свадьбы (!), в феврале 1884 года, когда молодые супруги приехали к ней в Плещеево. На свадьбах своих детей «мизантропическая» баронесса не присутствовала принципиально, поскольку не хотела ни знакомиться с новыми родственниками, ни видеться с родственниками покойного супруга.
«Анна мне очень, очень нравится. В ней есть такая прелестная смесь самостоятельности и самоуверенности с какою-то детскою робостью и покорностью, что она совершенно очаровывает сердце. К тому же в ней много ума, бездна такта и везде видно прекрасное воспитание. Одним словом, я лучшего ничего не могла желать для моего сына и горячо благодарю бога, внушившего мне эту мысль, и Вас, мой дорогой друг, моего единственного пособника в этом важном деле, и даже больше, чем пособника, потому что Вы именно указали мне Анну. Скажу беспристрастно, что и своим сыном я очень довольна. Он чудесно относится к своей жене, для него нет больше удовольствия, как сидеть с Анусею в своем гнездышке, нет другой заботы, как забота о жене, внимателен ко всем ее интересам до последней мелочи; слава богу, и я только молю господа, чтобы это было прочно и неизменно» [174].
Не кажутся ли вам эти восторги чрезмерными? Надежда Филаретовна явно перебарщивает. В последующих письмах она похвал своих не повторяет, только пишет, что Анна очень понравилась дочери баронессы Лидии и ее мужу. А в майском письме уже сквозит недовольство: «Как меня беспокоит, что наша Анна все хворает, и бог знает, что это такое. Глядя на нее, я думала, что она крепкая, здоровая, а между тем она все нездорова; это ужасно – какое плохое нынешнее поколение!» [175] Правда, к июню настроение баронессы меняется – она называет Анну «славной» и «милой» и пишет, что все больше и больше любит ее, но особо не нахваливает, а в августе выражает недовольство тем, что у Анны и Николая в Москве будет жить Татьяна Давыдова. Оцените изящество стиля: «Лев Васильевич уехал в Париж за Татьяною Львовною, с тем чтобы привезти ее в Каменку, а потом она, кажется, будет гостить у Анны в Москве. Очень жаль, что Т[атьяна] Л[ьвовна] приедет в Каменку, – для здоровья Александры Ильиничны это как нехорошо, и теперь она себя не совсем хорошо чувствует, ей все кажется, что у нее камни пойдут» [176]. Слова «очень жаль» вроде бы относятся к присутствию Татьяны в Каменке, но идут они сразу же после сообщения о том, что она собирается гостить у сестры.
Осенью того же 1884 года между баронессой фон Мекк и семейством Давыдовых возникает конфликт, который Петр Ильич пытался смягчить. «Только недавно… я, к величайшему моему огорчению, узнал, что между Вами и Каменскими моими родными произошли недоразумения, что Вы недовольны ими, что Вы имели причины огорчаться по поводу их отношений к Вам. Ах, боже, как это для меня убийственно грустно и неприятно. Мог ли я ожидать чего-нибудь подобного! Ведь косвенным образом вина в этих недоразумениях на меня падает, ибо ведь я был посредником между ими и Вами. Что сделать, что предпринять, чтобы рассеять неудовольствие? Знаю только одно: умышленной вины с их стороны тут не может быть. Они слишком любят и уважают Вас, чтобы сознательно огорчать Вас. Если я не ошибаюсь, уж если кого винить, так разве Анну. Она должна была предотвратить всякие недоразумения. Анна – отличный человек, но в ее характере есть какое-то отсутствие гибкости, неумение сдерживать проявления некоторой резкости, вследствие чего она иногда ненамеренно может раздражить и восстановить против себя. Надеюсь, что со временем все сгладится и что Анна своими хорошими качествами и своей любовью к Вам сумеет разрешить диссонанс, зазвучавший в Ваших отношениях к Каменке. В одном только не сомневайтесь, дорогая моя: Анна, несмотря на все свои недостатки, личность честная и хорошая. Если б этого не было, я бы ни за что на свете не согласился содействовать ее браку с Колей. Причина неумения Анны
