Микаил Рафили - Ахундов

"Пусть не думают гордые тираны, — пророчествует Кемалуддовле, — что иранский народ останется навсегда во мраке и невежестве, а они будут беспечно царствовать над невежественным народом, как властвуют над баранами. О нет! Пусть они обратят внимание на историю прошлых дней, и они увидят, что ни одна деспотическая династия не царствовала до конца на иранском троне…

Или появится смелый Баб, или разумный проповедник новой религии, завоевав быстро любовь необразованного народа, верящего в джиннов, шайтанов, бесов, чудесам, колдовству и сверхъестественным явлениям, сотрет с лица земли деспота. Откуда известно, что бабисты, стрелявшие в падишаха, не могут повторить этот грех?" Деспотизм всегда находит свою кару. Только образованный и гуманный правитель может пробудить в народе чувство патриотизма и найти в нем опору своему престолу. Ахундов ссылается на примеры других стран и народов и выражает надежду, что царствующие особы учтут богатейший опыт истории и радикально изменят свое отношение к народным массам.

Освободительные идеи, провозглашенные Ахундовым в "Письмах Кемалуддовле" и других произведениях, имели огромное значение для исторического развития Азербайджана и Ирана. Страстные письма Кемалуддовле стали знаменем революционного движения, путеводной звездой для многих общественных деятелей Ирана, боровшихся с деспотизмом шахов и феодалов.

Освобождение народа от насилия тиранов и цепей фанатизма — основная жизненная задача Ахундова.

"Всякое существо человеческое, — говорит он устами Кемалуддовле, — явившееся на свет, должно пользоваться даром свободы, как требует здравый рассудок. Полная свобода двоякая: одна — свобода духовная, другая — свобода физическая, то есть светская. Первая свобода наша отнята у нас духовенством, и в отношении духовных предметов, то есть религиозных дел, мы никто больше, как позорные рабы духовенства. Оно заставляет нас исполнять всякое глупое свое требование как нечто религиозное, сопряженное, разумеется, с немалым ущербом для нашего кармана и здоровья. Мы не сумеем пикнуть против его воли, опасаясь адской муки, будучи с малолетства напуганы им будущей инквизицией.

Вторая свобода наша отнята у нас деспотом. Мы всю нашу жизнь служим средством к удовлетворению разных его прихотей, исполняя тяжкие его требования нашим телом и имуществом, как рабы, не располагающие ни волею, ни собственностью".

Лучшие строки писем Кемалуддовле посвящены воспеванию человеческой свободы, полны горячего и страстного призыва к освобождению от феодального насилия и религиозного гнета. "О народ Ирана! — пишет индийский принц. — Если бы ты вкусил сладость свободы, если бы ты был сведущ в правах человечества, то никогда не согласился бы на подобное позорное рабство, в котором теперь находишься; ты стремился бы к прогрессу, к наукам, учредил бы у себя масонство, клубы, митинги, сеймы и отыскал бы всевозможные средства, ведущие к единодушию и единомыслию, и, наконец, освободил бы себя от деспотического гнета; ты числом и средствами во сто раз превосходишь деспота, тебе недостает только единодушия и единомыслия. Ты в первую очередь должен совершить революцию и освободить себя от религии. Если бы этот недостаток устранился у тебя, то ты легко подумал бы о себе и освободил бы себя не только от оков деспота, но и от уз нелепых религиозных убеждений".

В единстве трудового народа видел Ахундов путь к спасению. Только с помощью единодушия и единомыслия можно свергнуть ненавистных тиранов, только общими усилиями можно добиться национального освобождения.

Автор еще не свободен от иллюзорных надежд на возможность убедить правящие круги Ирана в необходимости просвещения и прогресса. "Образованность немыслима при безграмотности, — рассуждает Кемалуддовле, — грамотность же не будет доступна большинству без изменения настоящего алфавита, а изменение алфавита не может состояться иначе, как при помощи мудрых мер, которые, со своей стороны, потребуют мудрых народных правителей; пока же этих правителей не будет, то пройдет тысячелетие, прежде чем Иран пробудится от сна невежества".

Кемалуддовле выступает с решительным требованием поставить во главе государства мудрых и знающих людей, настоящих патриотов, готовых пожертвовать ради родного отечества жизнью и имуществом. "Прежде всего нужно, чтобы правители Ирана были люди образованные, сведущие в науках об администрации и политике, тогда они поняли бы, что смертные казни и изувечение тела для водворения порядка и спокойствия в государстве есть постыднейшая и ненадежная мера". Государь — только поверенный нации, он должен управлять страной с участием самого народа, должен содействовать открытию общественных собраний, основать парламент, во всех своих действиях руководствоваться законами, установленными при участии народа.

Ахундов еще склонен возлагать надежды на возможность появления на иранском троне вместо деспота просвещенного правителя, который в своих намерениях и действиях должен быть совершенно противоположным современному падишаху. Иранский народ подчиняется падишаху не из любви к его персоне, а из страха перед его деспотическим правлением. "Повиновение же, оказываемое под влиянием страха, не может быть продолжительным. Никто не может превосходить своим деспотизмом Надир-шаха, и нельзя вообразить повиновения больше того, которое ему оказывалось народом, но под конец какой же был результат?"

Уже в "Письмах Кемалуддовле" Ахундов ставит вопрос о материальном равенстве и необходимости коренного изменения социальных отношений. В мире должны произойти глубокие изменения, утверждает Ахундов. Без этих изменений невозможно обеспечить ни духовную, ни физическую свободу, ни материальное равенство людей.

Откуда эти гневные речи Кемалуддовле, откуда эта страшная сила разоблачения старого мира, этот мощный голос обличителя неправды, несправедливости, рабства? Откуда этот пламенный патриотизм? Были ли они плодом интеллигентских размышлений Ахундова, навеянных прочитанными книгами? О нет! Это была настоящая правда жизни, яркое выражение растущего недовольства народных масс Азербайджана гнетом помещиков и молл, колониальным режимом царизма, отражением свободолюбивых стремлений азербайджанского народа.

Широко и политически остро критиковал Ахундов различные стороны общественной жизни Ирана и Азербайджана XIX века. Вдохновенный проповедник новых, передовых идей, он стал одним из выдающихся мыслителей-материалистов.

Правда, материализм Ахундова был ограничен патриархально-феодальными условиями и характером общественных отношений в Азербайджане того времени. Но вместе с тем он явился самым выдающимся к достижением азербайджанской общественной мысли, оказавшим серьезное влияние на политическое развитие азербайджанской интеллигенции.