- Мне давно известно о вашей храбрости, - крикнул я ему, - но зачем же ею бравировать?
Сотников был в каком-то неистовстве. Размахивая автоматом, лейтенант объяснил торопливо, что они только что уничтожили большую группу фашистов и со своей позиции увидели, что к соседям левее скрытно подбирается немецкая цепь. Наши их пока не видят, и надо скорее помочь ребятам.
И Сотников бросился вперед, увлекая за собой своих отчаянных разведчиков. Этих людей в огонь бросал не приказ, а святой долг и негасимое стремление уничтожить врага. Душа моя была переполнена чувством восхищения ими.
Во второй половине дня противник снова попытался осуществить прорыв на участке 747-го полка и на стыке его с 79-й бригадой.
Но именно на этом направлении находились основные силы дивизии: огневые позиции батарей 134-го гаубичного артиллерийского полка, зенитной артиллерии, сюда же были выдвинуты дивизионы 674-го и 700-го истребительных противотанковых полков и находившийся в резерве 388-й стрелковый полк, который имел в своем составе всего один неполный батальон, роту противотанковых ружей и минометную роту. В полку не было ни пушек, ни пулеметов.
Ротой противотанковых ружей командовал лейтенант Макагонов. Несколько дней бойцы этого подразделения вели неравный бой с танками врага. Погиб командир роты лейтенант Макагонов, погибли почти все бойцы, по ни один танк не прорвался на участке их обороны.
Несколько правее геролчески руководил отражением атак танков и пехоты храбрый начарт 514-го полка капитан П. А. Носырев. Отрезанный от своих, он все еще корректировал с хорошо замаскированного наблюдательного пункта огонь полковых артиллерийских батарей. Но вот немецкие танки подошли вплотную к его НП. Носырев немедленно вызвал огонь на себя. В ходе огневого боя ему удалось отойти и добраться к своим артиллеристам. Капитан Носырев продолжал сражаться до последних дней обороны и в бою пал смертью храбрых.
А на 2-й батарее 134-го гаубичного артиллерийского полка, которой командовал старший лейтенант Г. С. Лукашев, возникли свои трудности. Находясь на наблюдательном пункте в районе высоты 57,8, командир с группой связистов и разведчиков был полуокружен немцами.
Тогда Лукашев приказал батарее вести огонь правее наблюдательного пункта, а сам вступил в схватку с фашистами, наступающими левее и с фронта. Огонь батареи, выстрелы винтовок и гранаты этой небольшой группы артиллеристов целых полчаса сдерживали продвижение противника. Наконец их наблюдательный пункт был полностью окружен. Когда наступили сумерки, группа Лукашева внезапным ударом ошеломила гитлеровцев, и смельчаки прорвались из окружения.
После гибели подполковника В. В. Шашло мы решили командование 747-м полком возложить на комиссара этого полка Василия Тимофеевича Швеца. Это был храбрый человек, спокойный, организованный, с ясным умом; он пользовался большим авторитетом у личного состава. И вот мы с комиссаром дивизии П. Е. Солонцовым направились на командный пункт этого полка, чтобы помочь новому командиру в решении тяжелых задач укрепления обороны.
Пробираясь в полк, мы попали в зону сильного артобстрела. Теперь меня сопровождал вместо адъютанта Ляшенко, который был контужен, помощник командира взвода роты охраны Соловьев. Ему было уже за пятьдесят. Солдат еще первой мировой, он в боевой обстановке был очень смышлен и предусмотрителен. Едва закончился артиллерийский налет, как тут же появились бомбардировщики, летевшие на низких высотах. Кружась каруселью над полем боя, они выбирали подходящие для удара цели, один за другим бросались в пике, сбрасывая свой смертоносный груз. В зоне взрывов оказались и мы. Солонцов метнулся влево.
- Товарищ комдив, за мной в укрытие! - крикнул Соловьев и побежал вправо. Я бросился за ним и увидел блиндаж. Не успел перешагнуть последнюю ступень земляной лестницы, как почти рядом грохнул сильнейший взрыв. Горячей взрывной волной меня бросило в блиндаж, и я упал к стене у входа. За первой бомбой последовала целая серия взрывов. Бомбы ложились, видимо, так близко от нас, что земляной пол блиндажа ходил ходуном, а сквозь щели наката бесконечными струями сыпался грунт. Иногда несколько бомб взрывались почти одновременно, и тогда казалось, что весь накат подпрыгивал над укрытием. Так продолжалось минут семь-восемь. Фронтовики знают, что режущий звук падающей бомбы действует на психику мучительнее, чем сам взрыв. Именно в те секунды, когда бомба приближается к земле, думаешь: "Ну, конец - летит на тебя". А когда раздается взрыв где-нибудь в стороне, облегченно вздыхаешь: "Пронесло, жив, эта была не твоя".
Когда все стихло, я в полутьме разглядел на полу бойцов. А рядом со мной, прислонившись плотно к стенке, сидела девушка. Это была врач полка Раиса Гольдман.
- Какой же страх наводят эти бомбы! - сказала она подавленным голосом. - Прямо душу раздирают. С ума можно сойти.
Раисе было всего 19 лет. Она не успела окончить медицинский институт и ушла на фронт. Оказывается, мы попали в блиндаж, где Рая перевязывала раненых. Они, конечно, подбадривали молодого врача.
...Едва мы с Соловьевым появились на командном пункте 747-го полка, ко мне бросился Петр Ефимович Солонцов:
- Иван Андреевич, жив! Я очень переживал за тебя. Ведь такая сильная и продолжительная бомбежка была. Всю душу вымотали, сволочи.
А комиссар полка Василий Тимофеевич Швец, всегда серьезный и вроде скучноватый, сейчас выглядел просто суровым и очень обеспокоенным. Шутка ли - под такими ударами находится весь его полк! Тут без потерь не обойтись. А он всегда тяжело переживал и за людей и за выполнение боевой задачи.
Когда мы ему объявили о назначении командиром полка, он долго думал, потом улыбнулся одними губами и как-то застенчиво произнес:
- Никогда не думал, что придется выполнять эту роль в такой обстановке. Но буду с полком до конца...
За два дня наступления противнику на направлении главного удара удалось вклиниться в оборону 79-й бригады и 172-й дивизии всего на глубину одного километра и окружить часть сил 747-го полка (около батальона). Прорывая кольцо окружения, они многократно вступали в тяжелые ближние бои. Значительная часть воинов полка пала в боях, но многие вышли из окружения и заняли новые позиции. Оборона дивизии, таким образом, сломлена не была.
И досадно, что авторы труда "Героическая оборона Севастополя 1941-1942" утверждают: "К исходу 8 июня... на участке 172-й стрелковой дивизии немецким войскам удалось окружить 747-й и 514-й полки. Только часть их бойцов вырвалась из окружения, большинство же погибло в неравном бою"{35}.
Выше мы говорили, что у 172-й дивизии не было никаких резервов. И если допустить, что противник действительно окружил эти полки (а из стрелковых частей только они и были в составе соединения), то задержать дальнейшее его продвижение было некому. Фронт был бы открыт, и враг мог буквально через час-другой выйти к бухте Северной. Но ведь этого не произошло и не могло произойти, поскольку гитлеровцам продолжали противостоять эти полки, хотя и сильно ослабленные. Их поддерживал огнем 134-й гаубичный артиллерийский полк. Более того, даже командование дивизии до утра 9 июня не уходило со своего наблюдательного пункта. А ведь мы находились на высоте 49,0, то есть в боевых порядках второго эшелона 514-го полка. И наконец, за два дня такой ожесточенной борьбы противник на участке дивизии смог продвинуться всего на глубину одного километра, тогда как глубина обороны полков достигала 2,5 километра.
