Существенно сказалась на состоянии умов современников Кондильяка его идея о том, что в основе развития общества лежит не деятельность провидения, а естественные процессы, природные условия, «искусства», доставляющие людям все необходимое для их жизни, и политическая организация общества. Определенное влияние оказали на развитие философии мысли Кондильяка о первостепенной роли в формировании абстрактного мышления и в познании вообще материальной деятельности людей, посредством которой они удовлетворяют свои потребности, поддерживают свое существование; о том, что практика предшествует теории, обусловливает создание последней, определяет ее характер и проверяет ее истинность.
Философские произведения мыслителя явились сильным оружием в деле сокрушения феодальноабсолютистского образа мышления и утверждения новой, буржуазной идеологии. Вольтер писал: «…сегодня, в век, представляющий собой зарю разума, некоторые головы гидры фанатизма вновь оживают. Кажется, источаемый ими яд менее смертелен и их пасти менее прожорливы… но чудовище еще существует; тот, кто станет добиваться истины, рискует подвергнуться преследованиям. Следует ли оставаться во мраке бездеятельным? Или следует возжечь светильник, против которого зависть и клевета зажгут свои факелы? Что касается меня, то я полагаю, что истина не должна прятаться перед лицом чудовищ…» (61, 191–192). Как ни велика дистанция, отделяющая воинствующий вольтеровский антиклерикализм от подчеркнутой лояльности Кондильяка, эти слова вполне могут быть отнесены и к нему.
Но место Кондильяка в истории философии помимо этого определяется также и тем, что он явился одним из предшественников тех ученых, которые поняли роль искусственных языков в науке и ныне широко применяемого в различных областях знания «алгебраического» построения теорий, он оказался в XVIII и XIX вв. единственным философом, не только высоко оценившим значение этих логических средств, но и впервые предпринявшим попытку дать им материалистическое истолкование.
ПРИЛОЖЕНИЕ
(Из «Курса занятий по обучению принца Пармского»)[10]
[…] Между привычками и бытом, обусловливающими поведение каждого из народов, должно существовать такое же различие, как и между условиями жизни, в которых различные народы находятся. Но подобно тому как перевороты (les revolutiones), происходящие в уме человеческом, вызывают перевороты в нравах, изменения нравов производят изменения в форме правления; так что форма правления так зависит от нравов, как нравы зависят от того, как рассматриваются или расцениваются человеческие поступки. Эти три фактора, производящие друг друга в указанном порядке, воздействуют один на другой еще и в обратном порядке; я хочу сказать, что и форма правления влияет на нравы, а нравы — на образ мыслей. Чем больше, монсиньор, вы будете наблюдать народы, тем ярче вы заметите взаимовлияние этих трех факторов. И Вы убедитесь, что их взаимное влияние друг на друга является первопричиной всех происходящих переворотов и оно же будет первопричиной всех грядущих переворотов, а следовательно, оно может привести к тому, что Ваше царствование окажется счастливым или несчастным. Таким образом, для вас чрезвычайно важно знать, как, в каких пределах и с какими предосторожностями Вам надлежит действовать, чтобы подчинить себе влияние данных факторов; к тому же должен сказать, что Вы станете достойным повелевать лишь в той мере, в какой Вы окажетесь способным должным образом приостанавливать, ускорять, замедлять, изменять ход событий. Вот чему Вас может научить опыт минувших веков […]
Земледелие оказалось первым искусством, потребность в усовершенствовании которого возникла у общества. Для достижения этого усовершенствования наблюдали природу во всем, что она производит. Познали, или считали, что познали, средства, способствующие плодородию. Возделывая почву, надеялись повысить ее урожайность, пытались ставить опыты. Небрежно произведенные наблюдения приводили, разумеется, к тому, что принимались как истинные предположения, лишенные оснований. Но попытки их применения, не имевшие успеха, показывали ошибочность таких предположений. Низкие урожаи заставляли отказаться от системы, в пользу которой люди были настроены. Учились на ошибках, и прогресс в земледелии осуществлялся в той мере, в какой росла нужда в увеличении плодородия земли и в какой облегчилось выявление допущенных ошибок. Совершенство земледелия зависит от знания [особенностей] времен года. В силу этого пахарь вынужден был стать астрономом. Чем больше была нужда в изучении движения светил, тем с большей поспешностью он строил предположения, в которых ход светил выступал таким, каким человеку рисовало его воображение. И он начинал с того, что строил ошибочные системы. Но если его гипотезы годами не согласовывались с состоянием погоды в различные периоды, то, как бы велико ни было его предубеждение, оно не могло устоять перед очевидностью ошибочности его представлений, в которых движения светил выступали такими, какими их рисовало его воображение. Тогда человек вновь начинал наблюдать, строил новые гипотезы. Опыт исправлял ошибки, а в астрономии совершался прогресс. В общем, именно таков метод, которому следует человеческий ум в ремеслах и в искусствах, им создаваемых и совершенствуемых. Он накапливает наблюдения, строит гипотезы, на которые ему указывают его наблюдения, и завершает этот процесс опытами, подтверждающими или исправляющими его гипотезы.
Геометрия, столь необходимая для искусства, для физики и астрономии, именно таким путем обрела свое начало и сама совершенствовалась. При самых больших неточностях у геометрии было то преимущество, что она представляла идеи наглядные (sensibles), легко определяемые. Разумеется, часто случалось, что их воспринимали лишь приблизительно к искомым соотношениям. Но по мере того как стремились все более совершенствовать искусства, все больше ощущались неудобства столь грубой геометрии. Стали искать иные методы и нашли их. Тот, кто первым пришел к мысли измерять угол дугой окружности, пролил яркий свет на изыскания в данной области.
С одной стороны, польза, достижение которой ощутительно, когда в ней есть нужда, с другой — ошибки, выявленные опытом, — вот причина успехов человеческого ума. В самом деле, понятно, что люди станут исследовать что-либо, лишь ощутив нужду в том, чтобы чему-то научиться. А исследование их чему-то научит лишь в той мере, в какой они будут располагать средствами для выявления своих ошибок. Одного этого соображения достаточно, чтобы понять, что в какой-либо области успехи будут достигаться медленно, а в другой — быстрее и что есть, наконец, и такие области, в которых все старания [продвинуться вперед] окажутся безуспешными. Прогресс в военном искусстве, например, должен был совершаться медленно… Война считалась игрой случая, где счастье может улыбнуться и после неудачи, и обычно ограничивались надеждой на победу, не изыскивая для этого никаких средств. Искусство управлять народами совершенствовалось столь же медленно и даже медленней, а причина была все та же. Вы видели, что вначале законами в обществе служили лишь обычаи, сложившиеся под влиянием обстоятельств. Считалось, что этих обычаев достаточно, пока у общества было мало потребностей, да и мало пороков. Опыт, казалось, это подтверждал. Вследствие этого все были настроены в пользу древних обычаев, а сомнения в их пригодности появились, лишь когда доведенные до крайней степени беспорядки вынудили людей заметить изъяны заблуждений, в какие приходится верить.
