Нечего и говорить о том, что в изложении своей теории Франц Галль не упустил случая сослаться на выпуклость глаз у человека, как на неопровержимое доказательство хорошей памяти. Открытие Галля, которое одни превозносили, другие порицали, было одним из величайших научных приобретений начала нашего века.
И теперь еще френология имеет много последователей, хотя признано уже, что теория его во многих отношениях не выдерживает критики; но некоторые основные положения его стали бесспорным достоянием науки. Галль открыл, или надеялся открыть, соотношения между головными выпуклостями и развитием в человеке способностей и страстей; задача крайне сложная и трудно разрешимая; но в основе ее лежит совершенно правильный, открытый Галлем, закон, что душевные свойства суть функции определенных мозговых участков.
В ту же самую эпоху, во Франции, у знаменитого астронома и туриста Шаппа д'Отерош было три племянника. Отправляясь в путешествие, из которого он (заметим кстати) уже не возвратился, он поместил младшего племянника, Клода, в Анжерскую семинарию, предназначая его к духовному званию, а двух остальных он отдал в светскую школу.
Здание школы находилось против семинарии. Дети были сильно привязаны друг к другу и до того времени никогда не расставались. Нечего и говорить, что разлука была для них тяжела, и весьма естественно, что Клоду приходилось хуже, чем братьям, потому что они могли, по крайней мере, говорить друг с другом, а он постоянно оставался один. Отпуски из семинарии разрешались весьма редко, поэтому Клоду пришла мысль начать с братьями переписку.
Из окон школы видны были окна семинарии; подходя к ним в условленные часы, братья могли видеть друг друга в маленькие подзорные трубы, которые подарил им дядя, могли обмениваться знаками, но и только. Такой способ сообщения был конечно очень однообразен и не удовлетворял их.
Клод начал изобретать более удобную систему сношений. «Нужда — мать изобретательности» — говорит французская пословица, а непреодолимое желание — брат нужды, можно было бы к этому прибавить. Непреодолимое желание Клода сократить расстояние между окнами привело его к многочисленным попыткам, которые впоследствии превзошли даже его собственные ожидания.
Большая линейка из белого дерева, которая вращалась на шпиле, вделанном в середину ее, и имела на своих концах по маленькой линейке, таким же образом прикрепленных, вот и весь изобретенный им аппарат; сообразно изменявшемуся положению линеек, получались разнообразные знаки.
Для производства первого опыта над этой нехитрой машиной, Клод послал своим братьям копию с составленного им перечня знаков, соответствующих буквам и слогам. Увидя братьев на их наблюдательном посту, он начал делать линейками знаки, отделяя их мгновенными остановками. Опыт превосходно удался и посланный принес Клоду от братьев совершенно точный перевод его знаков. Вслед затем, такой же аппарат появился и на окне школы; с тех пор братья могли также легко переговариваться, как при личном свидании. Такого рода сношения между ними продолжались в течение пяти лет.
Двадцать лет спустя, т. е. в эпоху, когда французские войска должны были защищать границу от соединенных сил многих европейских наций, а почтовая гоньба была самым быстрым способом передачи известий, настал день, когда достаточно было нескольких минут для того, чтобы северная армия, действовавшая в пятидесяти лье от Парижа, доставила в национальный конвент, в Тюльери, известие о своей победе и успела получить от него ответ.
Каким образом совершилось это чудо?
За несколько месяцев до этого события, возбудившего всеобщее внимание, изложение системы телеграфа было представлено конвенту аббатом Клодом Шаппом, который изобрел ее. Когда опыты, произведенные по распоряжению конвента, оказались вполне удачными, то декретом 26-го июля 1793 года изобретателю поручено было провести первую телеграфную линию между Парижем и Лиллем. Линия соединялась двенадцатью павильонами, устроенными на расстоянии пятнадцати километров один от другого. На каждом из этих павильонов был аппарат, подобный тому, который служил когда-то способом сообщения между маленьким семинаристом и его братьями. Внутри павильона человек приводил аппарат в движение посредством особого механизма и с помощью двух стекол, приспособленных наверху павильона, наблюдал те знаки, которые он должен был передавать и в то же время проверял точность передачи. Время, необходимое для передачи знаков по всем павильонам, определяло быстроту сообщения между Парижем и Лиллем. Быстрота эта в то время казалась неимоверною. Таким образом и было доставлено в конвент известие о победе; по странной случайности оно было первою новостью, доставленною по телеграфу.
Клод Шапп умер в молодых летах; но брат его Жозеф, принимавший с ним вместе участие в усовершенствовании изобретения и в устройстве многих телеграфных линий, разрешенных декретом после успеха первой линии, пережил его и был до конца жизни директором телеграфов Франции. Бронзовое изображение линейки со знаками, изобретенными Клодом, представляет собою на его надгробном памятнике красноречивую и простую эпитафию. Я говорю красноречивую, так как в эпоху, когда этот памятник был воздвигнут, на территории Франции было уже до шестисот телеграфных павильонов, а в большей части городов аппараты со знаками были устроены на вершинах монументов. Для современного поколения, которое никогда не видело машины Шаппа, вращающей своими черными крыльями на каком-нибудь холме или на верхушке колокольни, эта фигура, изображающая продолговатый Z, укрепленный в отвесном положении на свае, не имеет никакого значения. Такова участь всех вообще изобретений. Одно изобретение в скором времени заменяется другим. Изобретение, изумлявшее вчера, остается в пренебрежении завтра. Где ручная пряжа льна, с тех пор как Филипп де-Жирар изобрел льнопрядильную машину? Где старинные почтовые дилижансы, с тех пор, как локомотивы летают по рельсам? Куда исчезло множество художников-портретистов, которым нужны были продолжительные сеансы, чтобы в портрете было хотя малейшее сходство с оригиналом, с тех пор как фотография воспроизводит изображения мгновенно и с безукоризненною верностью? Все это ушло туда же, куда и павильоны Шаппа, — куда пойдут, без сомнения, и многие изобретения, которые изумляют нас в настоящее время, т. е. в общую историческую сокровищницу человеческих знаний. Конечно, в этой сокровищнице изобретение Клода Шаппа занимает почетное место, потому что открыло возможность передавать в несколько минут известия с одного конца Франции в другой, но телеграф Шаппа имел много недостатков: ночная темнота и малейший туман прерывали телеграфные сношения; кроме того, хотя передача одного знака происходила быстро, но сообщение целой депеши требовало довольно продолжительного времени; это было тем неудобнее, что пока передавалась одна депеша, другие оставались без движения.
Эти недостатки устранены с введением электрического телеграфа. Павильоны сделались не нужны с устройством телеграфных линий вдоль дорог. Менее минуты, менее секунды достаточно, чтобы передавать известия на самые дальние расстояния; по сделанному вычислению, электрический ток в состоянии пролететь два раза вокруг экватора в одну секунду, так как в течение секунды он проходит 18 тысяч лье или 75 тысяч километров. Каковы бы ни были окружающие условия, этот дивный гонец всегда готов отправиться в путь, и количество депеш его не затрудняет. Он обегает материк и проходит моря. Простой металлической проволоки достаточно, чтобы совершать эти изумительные путешествия.
В 1747 году, т. е. за пятнадцать лет до рождения Клода Шаппа, в Нейшателе в Швейцарии, в одном французском семействе, которое эмигрировало из Франции в эпоху религиозных преследований, родился ребенок, окрещенный именем Луи-Авраам Брегет. Как только мальчик достиг такого возраста, что мог начать учиться, родители, имевшие кое- какое состояние и предназначавшие сына к научной деятельности, поместили его в училище. Но маленький Луи учился довольно плохо. Вскоре отец умер. Мать принуждена была взять Луи из училища, а несколько времени спустя, вышла замуж за небогатого часовых дел мастера. Отчим, стесненный в средствах и вместе с тем зная о прежней малоуспешности пасынка, вовсе не думал снова отдать его в школу. Он оставил его при себе и начал приучать к своему мастерству. Вследствие ли грубости отчима, или по собственному равнодушию к работе, — Луи не отличался в мастерской усердием, также как прежде в училище. Тем не менее счастливый случай указал ему его призвание; поступив к другому часовщику, Луи обнаружил замечательные способности и расположение к ремеслу, которое раньше по-видимому было ему противно. Сделавшись искусным часовых дел мастером, он мог бы по смерти отчима и матери открыть собственную мастерскую, но Луи не считал свое учение оконченным. Пристрастившись к своему делу, он надеялся не только отличиться своими изделиями, но и обогатить часовое производство новыми изобретениями. Продолжая работать ради материального обеспечения самого себя и сестры, он умел находить время для серьезного изучения математики, и знаменитый профессор Мазарен скоро отличил Брегета между своими слушателями, принял в нем участие и посвятил его во все тайны науки.
