Современники едва ли поняли эпохальное значение Верденского договора. Для них он утонул в массе разделов и переделов IX века. Они не увидели в нем того, что видим сегодня мы. Но они хорошо разглядели и почувствовали другое. Пожалуй, точнее всего эти общие мысли сформулировал Флор, диакон лионской церкви, когда записал: «Увы! Где она, та империя, которая объединяла верой чуждые друг другу народы и наложила на покоренных узду спасения?.. Она утратила имя и честь. Вместо царя появились царьки, вместо царства – жалкие обломки...».
Но из этих обломков будущему суждено выстроить новые государства.
Всего лишь на несколько десятилетий пережила империя своего основателя. Созданная из разнородных частей путем завоевания, не имеющая ни единой экономической основы, ни этнической целостности, она не могла быть прочной: каждая из территорий, населенных определенными племенными группами, имела свой уровень развития, жила своей внутренней жизнью и без постоянного военно-административного принуждения не хотела подчиняться власти завоевателя. Именно поэтому Карл Великий проводил все время в походах, бросаясь то в Аквитанию, то в Италию, то в Саксонию, то в Баварию – каждый раз, когда вставала реальная угроза отпадения этих территорий. Его наследник не обладал ни энергией, ни решительностью своего отца. А удерживать завоеванные племена и народности с течением времени становилось все труднее. Правительственные средства, как мы видели, были весьма примитивны. Административный аппарат империи неуклонно феодализировался, чиновники на местах узурпировали свои должности, стремясь захватить земли и людей, которые им были вверены. Ослабевала и армия: бенефициарии, все более превращаясь в феодалов, стремились осесть на ранее захваченных землях и установить непосредственные вассальные отношения с крупными титулованными феодалами, минуя императора. Так складывалась феодальная иерархия, по мере развития которой все более ослабевала центральная власть. В этих условиях непрочные внешние связи, соединявшие отдельные части империи, должны были разорваться. Они и разорвались два с лишним десятилетия спустя после смерти завоевателя.
Однако разрыв этот не мог чисто механически вновь разделить те этнические общности, которые сложились в течение нескольких веков. К прошлому возврата быть не могло. Это делал невозможным и самый факт существования (хотя и кратковременного) каролингской империи с ее церковной и светской административной системой и единой военной организацией, объединявшей население отдельных областей, что при слабости экономических связей имело решающее значение. Именно в системе империи усилились консолидация и объединение, с одной стороны, областей Галлии, с другой – Германии и сплочение этнических элементов той и другой групп. Раннефеодальная ка-ролингская империя, ликвидировавшая племенные княжества и объединившая образовавшиеся на племенной основе общности, способствовала слиянию этих обшностей. Процессы этнической консолидации, шедшие внутри племен и народностей, искусственно соединенных в рамках империи, имели своим результатом появление определенного нового качества, ставшего ощутимым и зримым, когда империя распалась. С победой центробежной силы, развалившей империю, на свет выступили центростремительные силы, создавшие новые народности в обособившихся частях империи.
При внуках Карла Великого, согласно Верденскому договору 843 года, империя была не просто разделена на три части между тремя членами Каролингской династии; по существу, то было определенное подведение итогов многовековых этнических процессов внутри франкского государства. В недрах племен и народностей, временно слитых в его составе, шли процессы образования новых народностей: французской – в Галлии, немецкой – к востоку от Рейна, итальянской – на территории Апеннинского полуострова. Процессы эти, которые привели впоследствии к формированию соответствующих наций, были, конечно, еще очень далеки от завершения, и, например, жители «западной Франции» в южной Галлии еще долго считались чуть ли не иностранцами. И все же наличие этих процессов в IX веке несомненно; о нем свидетельствует, между прочим, появление упомянутого выше памятника старофранцузского (романского) и старонемецкого языков – «Страсбургской присяги».
Вернувшись к содержанию Верденского договора, отметим следующие особенности его территориально-этнического феномена.
В состав Западно-франкского (Французского) королевства вошли: Аквитания, Септимания, западная часть Бургундии, «западная Франция» (большая часть Нейстрии), иначе говоря, прежние галлороманские области и часть каролингской «Франции», население которой говорило на романском диалекте. В состав Восточно-франкского (Германского) королевства вошли: «восточная Франция» (восточная часть Австразии), Саксо-ния, Тюрингия, Аламанния, Бавария – то есть территории, населенные преимущественно германскими племенными группами; позднее к ним присоединилась и Фризия. В состав так называемого «государства Лотаря», этого по существу «Средне-франкского государства», если оставить в стороне Фризию, о которой сказано выше, и Италию, совершенно чужеродную другим регионам и вскоре окончательно от них отделившуюся, вошли: «средняя Франция», Эльзас и большая часть Бургундии – то есть территории со смешанным романо-германским населением.
Два первых подразделения – Французское и Германское королевства, а также отделившаяся от «государства Лотаря» Италия превратились в дальнейшем в более или менее устойчивые феодальные государства с формирующимся единством территории и языка. Оставшаяся часть «государства Лотаря» – промежуточная зона между Францией и Германией – не обнаружила подобной устойчивости. Распавшаяся позднее на Арелатское королевство и Лотарингию (Lotarii Regnum – «царство Лотаря»), она стала ареной ожесточенной борьбы между разделенными ею государствами. Понадобились века, чтобы часть этих областей соединилась с Францией, часть – с Германией.
После распада державы Каролингов термин «Франция» в значительной мере утратил свой первоначальный этнический смысл: «Францией» еще долго называли северную часть Западно-франкского королевства, «восточной Францией» по-прежнему именовали восточную часть Австразии, вошедшую в состав Германии. Позднее она превратилась во Франконию. Лишь столетие спустя название «Франция» окончательно закрепилось за территорией Французского королевства. Таким образом, распад, а затем и исчезновение «провинции Франции» означали распад, а затем и исчезновение франкской народности. Ей было суждено разделить судьбу своей этнической территории, а также государства, в рамках которого она складывалась и развивалась. На смену «Франции» пришла Европа.
