Ознакомительная версия.
«Ура!» последовало за ним и дальше. Из Михайловского манежа царь возвращался в Зимний дворец. «И на Царицынском лугу его встретило такое “ура!”, что земля тряслась», – писал современник.
Ровно через двадцать лет, тоже в марте, он будет возвращаться из того же Михайловского манежа, с того же развода гвардии, когда его убьют.
Так было отменено вековое рабство. Отменено немного раньше, чем в Америке и к тому же без гражданской войны. Но убьют обоих освободителей.
И наступил этот «медовой месяц» любви царя и общества. Столь недолгий месяц… У дворцового Салтыковского подъезда, откуда он всегда выходил на традиционную прогулку, его постоянно ждала восторженная толпа. И чтобы избежать восторгов, он выходил теперь из другого подъезда.
«У портрета царя я тогда молился», – писал в дневнике А. Никитенко.
За границей враг Герцен восторженно славил Александра: «Этого ему ни народ русский, ни всемирная история не забудут. Из дали нашей ссылки мы приветствуем его именем, редко встречавшимся с самодержавием, не возбуждая горькой улыбки, – мы приветствуем его именем “Освободителя”».
Другой знаменитый русский радикал, князь Кропоткин, был тогда юношей – учился в Пажеском корпусе. Будущий столп русского анархизма вспоминал: «Мое чувство тогда было таково, что если бы в моем присутствии кто-нибудь совершил покушение на царя, я бы грудью закрыл Александра II».
Сразу после реформы он сделал шаг, вызвавший шок.
Манифест был подарком либералам, и наш двуликий Янус поспешил взглянуть назад, то есть в сторону ретроградов. Он решил объединить общество. И поступил, как учила прабабушка Екатерина Великая: «Начинать дело должны люди гениальные, а воплощать люди исполнительные».
И поблагодарив главных деятелей реформы, так успешно победивших партию ретроградов, он наградил их орденами и… отправил счастливых победителей в отставку! Николай Милютин – главный деятель реформы, которого величали «якобинцем» и «красным», министр внутренних дел Ланской, которого ретрограды серьезно обвиняли в том, что он ведет Россию к гражданской войне, и прочие «либеральные бюрократы, ненавистные консерваторам» лишились постов.
Остался лишь военный министр Дмитрий Милютин, ибо впереди была военная реформа…
Отставки вызвали шок в обществе.
Из дневника военного министра Дмитрия Милютина:
«Как только цель была достигнута и Положение вошло в силу, государь, по свойству своего характера, счел нужным смягчить неудовольствие, которое совершившаяся Великая реформа произвела на помещичье сословие… Для этого приведение в исполнение нового закона было вырвано из рук тех, которые навлекли на себя ненависть помещичьего сословия, и вверено таким личностям, которых нельзя было ни в каком случае заподозрить во враждебности к дворянству».
Убрав либеральных бюрократов, Александр поручил возглавить правительство «примирительному человеку», который должен был устраивать всех.
Главное министерство внутренних дел возглавил 50-летний Петр Александрович Валуев, типичный бюрократ нового времени.
Это название знаменитой комедии Грибоедова Валуев усвоил с юности. И он сумел спрятать свой ум. Умным он позволял себе быть лишь наедине со своим дневником, где беспощадно описаны члены правительства и его дела.
В жизни Валуев пользовался «нашим умом», то есть пониманием – куда дует ветер. Человек-флюгер карьеру начал делать рано.
Во время пребывания Николая I в Москве он сумел настолько понравиться ретроградными взглядами, что был назван царем «образцовым молодым человеком». Но после смерти Николая молодой ретроград тотчас стал либералом, сочинил записку великому князю Константину Николаевичу, где смело обличал: «У нас сверху блеск, снизу гниль… Везде пренебрежение и нелюбовь к мысли и опека, как над малолетними».
Однако вскоре его начальником стал знаменитый ретроград Муравьев. Но наш либерал сумел угодить и ему, не теряя при этом симпатий либералов.
Валуев имел наружность внушительную: высокий рост, приятные черты лица, мог блеснуть и красноречием. Короче, следуя духу времени, умел считаться человеком с истинно европейскими манерами, что особенно нравилось государю.
Александр верил, что Валуев сможет примирить победителей либералов и побежденных ретроградов.
Именно в это время наш реформатор, легкомысленно привыкший к обожанию общества, с изумлением начал понимать, что его великой реформой не доволен никто!
Недовольны были помещики. Одни оплакивали вековую патриархальную помещичью жизнь, уничтоженную освобождением крестьян, другие готовились к крестьянскому бунту – когда «миллион солдат не удержит крестьян от неистовства».
Недовольны и сами крестьяне жалким наделом земли. В деревнях тотчас возник очень русский слух – царь дал истинную волю крестьянам, а баре ее утаили от народа.
В темных, неграмотных деревнях появляются «умники». И они по-своему разъясняют Манифест.
В селе Бездне (Казанская губерния) грамотный (что очень редко в крестьянстве) крестьянин Антон Петров вычитывает в Манифесте, что вся земля, за вычетом неудобных мест, должна принадлежать крестьянам. И тотчас в Бездну «за истинной волей» потянулись ходоки из других сел. В маленьком селе собираются тысячи крестьян… Посылают войска схватить Петрова. Но крестьяне не выдают грамотея. Плотная стена окружает его избу. Как действуют войска? Как учили во времена Николая, то есть беспощадно. По команде офицера графа А. Апраксина (сына придворного генерал-адъютанта) солдаты расстреливают крестьянскую толпу, хватают и убивают несчастного умника. Почти четыре сотни трупов остаются лежать на земле.
И местные помещики, уже приготовившиеся к «пугачевщине» – к кровавому крестьянскому бунту, в восторге славят графа, умело расстрелявшего безоружных крестьян.
Но волнения крестьян продолжаются, и всюду их беспощадно подавляют солдатские пули. Только наступившая весна – время сеять – погасила взрыв.
Выяснилось, что недовольна и молодежь.
Александр был совсем поражен: при отце пикнуть не смели. Он ввел послабления в цензуру – дал возможность говорить, расширил права университетов, разрешил молодым ездить за границу! И вот теперь ему сообщают, что студенты собираются на «сходки» (собрания) по поводу расправ над крестьянами в Бездне… На сходках они смеют ругать его Манифест – цитируют злую строчку поэта Некрасова: «Довольно ликовать! – шепнула Муза мне. – Пора идти вперед. Народ освобожден, но счастлив ли народ?»
Ознакомительная версия.
