Ознакомительная версия.
Он направляется прямо к нам.
– Знал, что найду вас у очаровательной Насти, – говорит он, садясь без всяких церемоний за стол. – Вижу, заправляетесь. Могли бы и меня пригласить, старые чревоугодники. – Он поворачивается к официантке: – Настя, любовь моя, принеси мне тарелку!
Молодая женщина сразу же приносит оловянную миску, в которую Франц кладет значительную часть нашей щуки. Мы наблюдаем с хмурым видом, как он поглощает жареную рыбу с золотистой корочкой. Он фантастически жаден. Пусть он наш друг, настоящий брат, но в данный момент у него неудовлетворенный до опасной степени аппетит.
Едва не поперхнувшись рыбной костью, он вдруг кричит:
– Да, чуть не забыл! Я принял приглашение за вас. От какого-то типа, пока не знаю. Он – бывший унтерофицер царской армии, в прошлом месяце был в Одессе. Знает немецкий в совершенстве. Он все рассказал мне об осаде города. Кроме шуток, я расскажу об этом вам. Сходим на встречу с ним.
Василий Укарин – странный тип. Костлявый, с бакенбардами, он выглядит так, словно бреется только раз в три-четыре месяца. Ростом более ста восьмидесяти сантиметров, он весит менее пятидесяти килограммов.
Когда мы вошли в его дом, он поклонился чуть ли не до земли. У меня возникло опасение, что он переломится пополам.
– Господа, посетив мой скромный дом, вы оказываете мне большую честь. Вот лейтенант, – он указал на Франца, – уже выслушал мой рассказ с большим пониманием и любезностью. Чрезвычайно смущен тем, что он упомянул меня в разговоре с вами, ведь я столь незначительная личность.
Он говорит на довольно напыщенном, устарелом немецком, который порой раздражает. Очевидно, на таком языке говорили при дворе Николая II в 1914 году.
Попивая чай, а также водку (маленькими рюмками), мы слушали его рассказ о событиях в Одессе.
– …В начале июля немецко-румынские войска под командованием румынского командующего Антонеску приближались к Одессе.
Крупный порт на Черном море приготовился к борьбе, которая должна была продолжаться несколько месяцев. День за днем город бомбили «Штуки». Сначала порт и оборонительные сооружения, потом, когда сопротивление усилилось, и сам город. В это время супертяжелые орудия калибром 600 миллиметров на железнодорожных платформах вели огонь по городу день и ночь, превратив его тоннами стальных снарядов в развалины. (Преувеличение. Очевидно, автор спутал Одессу с Севастополем. – Ред.) И эти развалины сметались на следующий день новыми тоннами взрывных зарядов.
Со стороны русских беспрерывно били по войскам противника огромные крепостные орудия, стволы которых были более шести метров в длину. (Снова про Севастополь. – Ред.) Боевые корабли, стоявшие на якоре у морского побережья, посылали в противника над крышами городских домов залп за залпом. От этих залпов дрожали стекла в окнах домов.
Старые героические крейсеры «Приезжий» и «Красный Октябрь», выжившие еще в сражении за Порт-Артур, хотя и подвергались постоянно бомбардировкам и обстрелам люфтваффе, продолжали отважно вести огонь по Овидиополю и Аккерману, где окопались войска Антонеску, пока эти поржавевшие, изношенные корабли не были вынуждены выйти из боя. (Автор неточен. Очевидно, речь идет о легком крейсере «Красный Крым» (бывший «Светлана», спущен на воду в 1915 г., достроен в 1928 г., получив название «Профинтерн», с 1939 г. «Красный Крым»); относительно второго корабля совсем непонятно. Под Одессой вместе с «Красным Крымом» действовал «Красный Кавказ» (бывший легкий крейсер «Адмирал Лазарев», спущен на воду в 1916 г., достроен после революции, вошел в строй в 1932 г.). Оба крейсера успешно провоевали всю войну. – Ред.)
«Приезжий» (? – Ред.) был потоплен, но «Красному Октябрю» удалось достичь Евпатории, и оттуда он продолжил путь в Новороссийск на Кубани. Оттуда он немного позже совершил переход в Севастополь, чтобы помочь в обороне города.
Старый Василий обладал замечательным талантом рассказчика, и мы несколько растрогались, когда слушали эту удивительную историю. Три эсэсовца внимали словам русского, который повествовал о бедах своего Отечества. Уникальная сцена.
Старик продолжал:
– Когда через два с половиной месяца первые румынские подразделения вошли в Одессу, они не нашли ни одного красноармейца. Ни живого, ни мертвого.
Советские войска эвакуировали все. Даже старые, поржавевшие остовы грузовиков и легковых машин, сгоревшие во время бомбежки. Даже указатели и прочий хлам, который армия обычно бросает за ненадобностью, отступая с поля битвы.
Лишь высокие разбитые стены разбомбленных зданий и электрические провода, свисавшие на улицах, свидетельствовали о том, что Одесса была ареной сражения.
В городе было тихо. Завывание ветра среди развалин и опрокинутых кирпичных труб выглядело зловещим знамением для немецко-румынских войск, когда они маршировали по пустынным улицам под звуки оркестра.
Все ставни были закрыты, а жители заперлись в своих домах, поскольку предпочитали не быть свидетелями того, как их несчастный город попирают сапоги врага.
Василий бросил на нас быстрый взгляд, затем, увидев, что мы оставались бесстрастными, продолжил:
– Прошло немного дней, и войска генерала Антонеску начали осознавать, что город отнюдь не вымер.
По ночам слышались под землей странные звуки. Патрули, совершавшие обходы районов города, докладывали, что слышат шумы, крики, команды, но обнаружить ничего не могут.
Затем начались убийства.
Вначале бандиты (советские подпольщики и партизаны. – Ред.) охотились за отдельными солдатами.
Мы почувствовали вдруг, что старик не решался смотреть на нас, что его голос дрогнул. Особенно после того, как он произнес слово «бандиты». Но он возобновил рассказ:
– Затем было совершено ночью нападение на грузовики вермахта. Они были расстреляны из автоматов. Солдаты, находившиеся в кузовах, исчезли. Их больше никто не видел.
И вот однажды, во время проведения совещания в штабе, на которое собралось около сотни офицеров, здание штаба немецко-румынских войск было взорвано. Из развалин откопали около тридцати человек. Остальные погибли под завалами камня и гравия.
На следующий день начались репрессии.
За два дня расстреляли 18 тысяч евреев.
В предыдущие недели немцы произвели должным образом перепись всех евреев города и людей с примесью еврейской крови.
Атмосфера маленькой комнаты, в которой мы сидели, вдруг стала напряженной, словно ее зарядили электричеством. Нам показалось, что русский затруднялся в выборе слов, которые были бы для нас приемлемыми. «Должным образом» звучало фальшиво. Эти слова казались неискренними. Мы терпеливо ждали, как далеко он зайдет в своем подобострастии. В его искренности можно было усомниться.
Ознакомительная версия.
