Журналистам вход в дом был заказан. Семейная чета сделала исключение лишь для корреспондента местной газеты «Sud-Ouest». «Я прервал, – рассказывает репортер, – партию в “Монополию”, которая разыгрывалась в старинной гостиной, освещенной теплым пламенем пылающих в камине дубовых дров». Затем журналист поведал читателям, как проводит дни Эдит: «Полный покой, прерываемый лишь партиями в настольный теннис, игрой в петанк[118] и бадминтон». Апофеозом рассказа стал следующий факт: Жак Пилль извинился перед репортером за то, что не может предложить ему бокал вина. «Мы придерживаемся строгой диеты, – объяснил певец. – Некоторые проблемы с печенью; чтобы избежать соблазна, мы просто не держим в доме спиртного, лишь воду»[119].
По возвращении в Париж супруги продолжают вести здоровый образ жизни. Никаких ресторанов, шумных вечеринок. Даже 31 декабря, канун Нового года, Жак и Эдит провели в семейном кругу на бульваре Ланн. Пригласили только «детей»: Жаклин[120], дочь Пилля от брака с Люсьен Бойер, Марселя, Рене и Поля Серданов – сыновей умершего боксера.
1954 год начался с приятного сюрприза: фирма «Pathé-Marconi» в честь миллионной проданной пластинки Пиаф вручила певице позолоченную статуэтку из бронзы – слепок рук Эдит. Этот подарок вдохновил Пилля на нежную шутку: «Некогда я просил твоей руки. Сегодня тебе вернули целых две!»
16 февраля Эдит доказала, что фирма не зря преподнесла ей столь почетный подарок, – в любимой студии Пиаф записала «La goualante du pauvre Jean» («Песня бедного Жана»), которая со временем стала классикой. Песня, написанная Рене Рузо, изобилует жаргонными словечками (esgourdez – «навострить уши», pionçait – «дрыхнуть», bectait – «жрать», picaillons – «деньжата»…), и это напоминает слушателям о том, что, невзирая на свою славу, Пиаф никогда не отказывалась от своего прошлого, от того факта, что вышла из рабочего пригорода Парижа. Также примечательно, что певица сделала своим девизом слова припева «Без любви мы ничто». «La goualante du pauvre Jean» получила международное признание, ее перевели на английский язык, дав название «The Poor People of Paris» («Бедный люд Парижа»): переводчик, без сомнения, перепутал одинаково звучащие слова «Jean» («Жан») и «gens» («люди»).
Но безоблачная, казалось бы, супружеская жизнь дала трещину, и первым признаком разлада стало то, что Пиаф и Пилль выступали на разных сценических площадках: он пел в «Мулен Руж», она – в «Альгамбре». В марте они оба заключили ангажемент с «Бобино», но выступали в разное время. В интервью журналистам каждый из супругов по-разному объяснял причину «разделения». «На последнем совместном концерте в Марселе, – делилась Пиаф, – я выходила вслед за Жаком. И, скажу вам, нелегкое это дело – выступать после восьми песен, отличных песен, спетых так хорошо, как только он умел это делать. К чему лишние сложности?» Все верно, но в этой же статье Пилль утверждал совершенно обратное: «Мне тоже это было не слишком удобно. Люди приходили посмотреть на Эдит. Всю первую часть представления они только и делали, что задавались вопросом, чего это я здесь выкобениваюсь, и ждали лишь одного: когда я уйду»[121].
Несмотря на все эти заявления, преисполненные ложной скромности, трудно поверить, что Эдит действительно боялась, что муж затмит ее. А вот Пилль, уверявший, что поклонники ждут только Пиаф, не лукавил. Однако в апреле пара вновь воссоединилась, дабы поучаствовать в программе «Супер-Циркус». Представления давались под сводами шапито и объединяли в себе песенные и цирковые номера (в первой части спектакля на арену выходил укротитель львов и клоун Ахиллес Заватта). Волнующие мгновения для Эдит: ведь она вспомнила детство, проведенное в фургоне вместе с отцом, который служил акробатом в цирке «Карорли». Плюс ко всему во время этого песенно-циркового марафона, маршрут которого пролегал по северу Франции (Нормандия и Бретань), караван остановился в Берне, небольшом городке Эра, где певица жила с трех до семи лет.
С 10 апреля по 11 июля 1954 года «Супер-Циркус» дал сто представлений – ни минуты отдыха. Чтобы выдержать бешеный ритм гастролей, Пиаф прибегла к «испытанному» средству, которое лишь сильнее подточило ее силы. Уже на следующий день после возвращения из турне Эдит пришлось срочно ложиться в клинику, чтобы пройти очередной курс лечения. Но медицина не помогла, здоровье певицы ухудшалось день ото дня. Несмотря на несколько недель отдыха в Ландах с Жаком Пиллем, в сентябре Эдит снова была госпитализирована – на сей раз срочная операция, гнойный перитонит.
В последующие четыре месяца Пиаф, которая вышла из госпиталя, – Жак Пилль в это время гастролировал по Бельгии, а именно выступал в Брюсселе в «Старой бельгийке» – старалась не слишком напрягаться. 2 октября она появилась на телевидении в передаче «Радость жизни» с Марселем Ферраном, где спела «Le Fanion de Légion». Осенью она также приняла участие в нескольких радиопередачах. 11 декабря ее можно было увидеть на съемочной площадке фильма Жана Ренуара «French Cancan» («Французский канкан»). Она воплотила в жизнь роль «реалистической» певицы Эжени Бюффе и спела «La Romance de Paris» («Парижский романс»). Вместе с Пиаф в киноленте снялись Андре Клаво (в роли Поля Дельме) и Паташу (в роли Иветт Гильбер). В этот период Эдит почти не посещала студии звукозаписи, но все же нашла время записать на пластинку очень красивую песню Юбера Жиро и Жана Дрежака «Sous le ciel de Paris» («Под небом Парижа»).
6 января 1955 года Пиаф явилась в «Олимпию». Но не для того, чтобы подняться на сцену, а чтобы присутствовать на очередной премьере Жака Пилля, который параллельно вплоть до 25 января выступал на подмостках мюзик-холла на бульваре Капуцинок. Затем, пока ее муж наслаждался успехом в Париже, певица уехала в горы для того, чтобы подготовить собственное сольное выступление. С 10 по 22 января она жила на вилле, арендованной в Морзине, вместе со своей верной «бандой»: Робером Шовини, Марком Бонелем, Луи Баррье, а также поэтом-песенником и композитором Мишелем Эмэ, певцами Роланом Авели, Нитой Рей и Феликсом Паке.
27 января приблизительно на три недели она сменит на сцене «Олимпии» Жака Пилля. Этот мюзик-холл, которым руководит Бруно Кокатрикс и который открылся всего годом ранее, готовится принять с распростертыми объятиями звезду французской эстрады. В программках напечатан текст, пронизанный необычайным лиризмом и даже драматизмом: «Она не забыла, что была слепой до семи лет, что совсем юной девушкой была вынуждена зарабатывать на жизнь пением на улицах. Возможно, именно поэтому в ее голосе звучат ноты страдания, которые расцветают душераздирающими призывами любви и надежды. Радость и горе, живущие в ее песнях, идущих из самого сердца, выворачивают наизнанку публику, которая ее обожает».
