После судебного процесса над М.Н. Тухачевским и другими военачальниками высшее руководство Военно-Морских Сил стало меняться с калейдоскопической быстротой. Начальника ВМС страны флагмана В.М. Орлова взяли 10 июля 1937 года, предъявив ему обвинение в том, что он «по заданию Тухачевского возглавлял шпионско-диверсионную и вредительскую организацию, созданную в ВМФ».[173] М.В. Викторова, принявшего Флот у своего предшественника, арестовали в день рождения вождя мирового пролетариата — 22 апреля 1938 года. А на его место пришел бывший до того начальником Политуправления РККА П.А. Смирнов, который весьма успешно боролся с «врагами народа», организовав перед своим назначением массовую чистку офицерского корпуса Тихоокеанского флота. Но проявленное рвение не спасло его. Через несколько месяцев, в августе 1938 года, репрессированного наркома сменил М.П Фриновский. Назначение известного палача руководителем ВМФ стало апофеозом беспредела. Все знали, что до своего назначения Фриновский был заместителем наркома внутренних дел. Он абсолютно ничего не смыслил в делах морских, но был незаменимым организатором и исполнителем «очищения» флота от «контрреволюционеров».
Незадолго до своего собственного ареста нарком ВМФ Фриновский так охарактеризовал проделанную им работу: «Проведенное и проводимое очищение Флота от всех видов враждебных элементов и их последышей освободило флот от ненужного мусора, бременем сидевшего на флоте и тормозившего боевую подготовку и боевую готовность флота».[174]
К «враждебным элементам» и «ненужному мусору» П. Смирнов и М. Фриновский отнесли командующего флотом флагмана 1 ранга Киреева Григория Петровича,[175] командира бригады заграждения и траления ТОФ флагмана 2 ранга Васильева Александра Васильевича;[176] членов военного совета ТОФ армейского комиссара 2 ранга Окунева Григория Сергеевича[177] и корпусного комиссара Волкова Якова Васильевича; заместителя начальника политуправления ТОФ дивизионного комиссара Лаврова Михаила Васильевича;[178] командующего морской авиацией ТОФ комдива Никифорова Леонида Ивановича;[179] начальника штаба ТОФ капитана 1 ранга Солонникова Ореста Сергеевича; командира бригады подлодок ТОФ капитана 1 ранга Кузнецова Константина Матвеевича и многих других.
Среди песчинок этого «ненужного мусора» оказался также командир морской бригады капитан 2 ранга Г. Холостяков, его сослуживцы и подчиненные — капитан 2 ранга Н.С. Иванов-Ивановский, капитаны 3 ранга А.В. Бук, А.Э. Бауман и И.М. Зайдулин.
Их арестам и осуждению предшествовали события, о которых Г. Холостяков рассказал в своих воспоминаниях. Живо и интересно написал он о том, как в обстановке строгой секретности монтировали и собирали первые лодки «на стройплощадке в Гнилом углу», как принимал он их вместе с будущими контр-адмиралами А.Т. Заостровцевым и Н.С. Ивановым-Ивановским, как ходили на этих «щуках» в зимние плавания и впервые нырнули под лед…
«Ни перед кем из нас не вставала прежде, — писал Холостяков, — такая, например, задача, как плавание подо льдом. Здесь же, в условиях, когда лед местами очень крепок, но занимает не слишком большие пространства, сам собою возникал вопрос: а не выгоднее ли «поднырнуть»?
Одним из первых попробовал это сделать в феврале 1934 года Заостровцев… Успешно проводили свои «щуки» под ледовыми полями также Чернов, Ивановский. Теперь никого не удивишь тем, что советские подводные атомоходы могут, погрузившись где-то у кромки полярных льдов, всплыть хоть на Северном полюсе. Но тогда подледное плавание было делом совершенно новым. Насколько мне известно, никто в мире не плавал подо льдом до начала 1934 года, когда это осуществили в Уссурийском заливе лодки 1-го дивизиона 2-й морской бригады МСДВ».[180]
Потом, в 1934 году, подлодки из дивизиона Г. Холостякова успешно освоили установленную для «щук» 20-суточную норму непрерывного пребывания в море без пополнения запасов. Вскоре после этого было создано новое соединение — 5-я морская бригада подводных лодок. Ее командиром стал Георгий Никитович, а начальником штаба, его сослуживец по Балтике, бывший инженер-механик подводной лодки «Батрак», — А. Э. Бауман.
«Наверное, мы все были немножко романтиками, — вспоминал Холостяков, — Людей захватывало, будоражило ощущение раскинувшихся вокруг просторов. Хотелось плавать дальше и больше, познавать новое, неизведанное». Прежде всего, это относилось к автономным плаваниям. Подводники были здесь первопроходцами, новаторами, шли новыми, неизведанными путями. А в новом деле всегда неизбежны трудности, нештатные ситуации, поломки…
Следует более подробно остановиться на описании Г. Холостяковым первых «автономок» и людей, которые в буквальном смысле творили подвиг. Сделать это следует потому, что следствие и суд тоже уделили автономным плаваниям самое пристальное внимание.
Вот лишь несколько выдержек из мемуаров вице-адмирала:
«Подводники задумывались над таким, например, вопросом: не пора ли доказать, что наши лодки способны действовать в отрыве от базы дольше, чем это считалось возможным до сих пор. Расчеты, которыми занялась группа энтузиастов (там были и командиры лодок, и инженер-механики, и штабные специалисты), показывали, что «щука» в состоянии принять на борт топливо, воду, продовольствие для плавания в течение сорока суток. Это означало бы «двойную автономность»…
Все-таки чаще, чем мы ожидали, возникала необходимость устранять разного рода неисправности, хотя в основном и мелкие. Как ни объясняй это силой зимних штормов, следовало подумать, все ли возможное делается для предупреждения технических неполадок…
…Среди немногих, кто в этот поход не просился, был командир «Щ-122» Александр Васильевич Бук. Между тем постепенно складывалось мнение, что как раз его лодка могла бы, не посрамив бригады, выполнить ответственную задачу…
Не потребовалось много времени, чтобы убедиться: плавать он действительно очень любил. Экипаж лодки вскоре стал одним из передовых в бригаде. Но у Бука произошел разлад в семье, очевидно давно уже назревавший, и это повлекло за собой «персональное дело». Сгоряча Бука исключили из партии.
Можно было надеяться, что парткомиссия флота такую крайнюю меру не утвердит. А Бук старался доказать всей своей работой, что достоин звания коммуниста. Но просить, чтобы почетное задание дали ему, не смел.
В этого командира хотелось верить. Еще раз посоветовавшись с начальниками штаба и политотдела, я решил спросить его самого, как бы он отнесся к возможности пойти в такой поход. Александр Васильевич весь просиял…
