Она смотрела на него, и глаза ее наполнялись тоской, — как могла она его обмануть, его, который никогда не лгал ей? Кастро Алвес чувствовал, что между ними что-то порвалось. Стал подозрителен, подчас жесток, но по-прежнему был искренним. А она, видя, что печальная истина скоро раскроется, скрывала ее под покровом негодования, обвинений в его адрес, вымыслов, мелких ссор. Эти конфликты стали ежедневными, в них Эужения искала защиту от ужаса и страха, которые, как она видела, читались в его глазах. И они увязали в ссорах, тянулись бесконечно тягостные дни. Ссоры лишали поэта возможности творить, погружали его в нервное и подавленное состояние и вызывали слезы у Эужении, когда она оставалась наедине сама с собой.
Но достаточно было ей улыбнуться, прийти домой веселой (возможно, это были остатки радости от ласк другого), и, снова попадая в атмосферу любви, он воодушевлялся, писал ей стихи. Однажды вечером, когда она была такой, как в первое время в Ресифе, он сочинил для нее одно из самых нежных своих стихотворений:
С тобой мы в мире тишины и тени;
Едва мерцает трепетный ночник.
О, дай мне целовать твои колени
И позабыть: то вечность или миг!
О женщина моей любви! На лоне
Твоем в блаженство был я погружен.
И слаще райских песен и гармоний
Звучали поцелуй, и вздох, и стон!
«Женщина моей любви» называл он Эужению. Он полагал, что не только чувства, но и душа любимой приходила в волнение от соприкосновения с его любовью.
В эти часы, когда он не видел печали на ее лице, она по-прежнему казалась ему и возлюбленной и женою. Он не знал, что, когда Эужения «смеется, вздыхает, рыдает, томится и плачет», сердце ее не принимает участия во всех этих переживаниях.
Однажды он нашел ее спящей в гамаке, она выглядела беспомощной, и это совершенно преобразило ее. Он увидел ее невинной девочкой, в его грезах играющей с полевыми цветами. В то время когда она ему изменяла и причиняла столько горя, он, одурманенный страстью, видел в ней цветок чистоты;
В саду меж цветов ты дремала,
Качаясь на дне гамака.
Волос твоих прядь ниспадала
И нежно касалась цветка.
Любуясь той странной игрою,
Не в силах был взгляд оторвать.
Мне девочкой вдруг озорною
Представилась милая прядь.
Такой он еще ощущал ее в последние месяцы своей безумной любви. Она в душе и, возможно, из сострадания к себе пыталась преуменьшить эту любовь, которая была для него жизнью. Ежедневная мелкая ложь, постоянный обман, ссоры привели к тому, что страсть печально умирала. Но поскольку он любил ее сильно и искренне, даже то, что было в ней самого дурного, не могло лишить красоты и блеска' эту любовь, которая свела с ума и лишила жизни величайшего поэта американского континента. Этой любви Кастро Алвес отдал свою жизнь.
Но однажды он узнал про существование соперника. Сказал ей об этом, и она, не будучи в силах вопреки всему видеть его страдания, велела ему уйти из ее дома. И он ушел к смерти{85}.
Что ему теперь оставалось? Его ночи бессонны, голова горит и не находит места на подушке, глаза не закрываются, они видят тень любимой в каждой детали комнаты, где она незримо присутствует в каждую минуту этой нескончаемой ночи. И он молит, чтобы сон смежил ему веки, избавив его от этих страданий. Этот последний период пребывания в Сан-Пауло был для него самым тяжелым, подруга. Что с того, что все были добры и ласковы к нему? Что ему помогли сдать экзамены, которые оказались под угрозой, потому что он не посещал занятий?{86} Какое это имеет для него значение, раз Эужения ушла? Если бы ему хоть удалось заснуть.
О сон! Мне веки ты смежи!
Смири тревогу и томленье,
Пошли желанное забвенье —
Бальзам для страждущей души…
Я злобным роком разлучен
С моей возлюбленной прекрасной.
И день постыл теперь мне ясный,
Отрадней ночь и сон.
О милый сон, скорей приди
И затумань мое сознанье!
От жгучих мук воспоминанья
Мой бедный ум освободи!
Ночи бессонницы, кошмарные дни. Он уезжает на охоту, в лесную глушь, далеко от всех, он остается наедине с природой, которая тоже была его музой, но никогда ему не изменяла.
И вот однажды, подруга, в конце этого, столь славного и заполненного столькими страданиями года, с ним произошел несчастный случай. Когда он перепрыгивал через ручей, ружье выстрелило и ранило его в ногу.
Рана оказалась тяжелой, его отвезли в дом доктора Луиса Лопеса дос Анжос, где Синья сделалась его преданной сиделкой. И даже когда его перевезли в студенческое общежитие, она последовала за ним, не оставила своего больного. И друзья — Руй Барбоза, Жоаким Набуко, Бразилио Машадо, Карлос Феррейра, Пауло Родригес, падре Шико и многие другие не отходили от его изголовья. У него открылось сильное кровотечение. Весть о том, что он в тяжелом состоянии, облетела весь город. Все приходят навестить его, не появляется только Эужения. Она знает, что он страдает из-за нее, но у нее не хватает мужества увидеть, как он мучается. Шесть месяцев жизни, которую нельзя назвать жизнью… Шесть месяцев, в течение которых состояние раны все ухудшалось, а потеря крови и сил все ослабляли легкие поэта. У него пошла кровь горлом, и только нежное отношение друзей, ласка Сан-Пауло спасают его в ту ночь. Лишь Эужения к нему не приходит:
И нету дружеской руки,
И нет защиты и опоры…{87}
Вокруг его постели — самые известные люди факультета права, которые вскоре станут самыми знаменитыми людьми Бразилии. Но только Эужения могла бы заставить его подняться, только она могла бы вернуть ему снова здоровье. Ибо он чахнет от любви, подруга.
Болезнь прогрессирует. Легкие не выдерживают, ноге угрожает гангрена. Возможно, говорят врачи, найдется в Рио-де-Жанейро средство спасти его. Его перевозят в Сантос, и оттуда он едет в Рио. Однако, подруга, если его коллеги и врачи еще питают надежды, у него их нет. Он носит смерть в своем сердце. Любовь стоит жизни, моя негритянка.
О вы, которых я любил когда-то!
Мадонны, ангелы и Магдалины!
Предстаньте предо мной на миг единый!
Ужель навек ушли вы без возврата?
Вокруг его постели в доме преданного ему Луиса Корнелио дос Сантос собрались друзья поэта: Мело Мораис, Феррейра де Менезес, Жоаким Серра. Уверенному скальпелю Матеуса де Андраде предстоит рассечь ногу Кастро Алвеса и извлечь осколки кости, чтобы спасти поэта от гангрены{88}. Поэт бледен, из-за плохого состояния ему нельзя дать хлороформ. В углу, как скульптурная группа, замерли Мария Кандида, Дендем, которую также зовут Кандидой, и Эулалия Филгейрас, невестка Корнелио дос Сантос. Все его сиделки с трепетом ожидают операции. Первой из комнаты выходит Дендем, Кандида Кампос — в глазах невинной девушки огонь любви. Прежде чем уйти, она смотрит на поэта; сердце ее принадлежит ему с того самого момента, как она его впервые увидела… Он так красив, бледный, со сжатыми губами. Но она не в силах видеть, как скальпель разрезает это прекрасное тело. И она выходит, на ее глаза, обычно полные лукавства, навернулись слезы.
