Ознакомительная версия.
Осторожно обходя вопрос о броневом дивизионе, пресса выставляла Ленина виновником вооруженного захвата дома у беззащитной служительницы искусства. «В доме Кшесинской, – писал Федор Раскольников, – непрестанно толклась масса народу. Одни приходили по делам в тот или иной секретариат, другие – в книжный склад, третьи – в редакцию «Солдатской правды», четвертые – на какое-нибудь заседание. Собрания происходили очень часто, иногда беспрерывно – либо в просторном широком зале внизу, либо в комнате с длинным столом наверху, очевидно, бывшей столовой балерины».
С балкона особняка, над которым развевалось внушительное знамя Центрального Комитета, ораторы проводили беспрерывно митинги не только днем, но и ночью. Часто в глубокой темноте к зданию подходила какая-либо воинская часть или толпа рабочих с требованием оратора. Останавливались перед балконом и случайные обывательские группы, любопытство которых периодически возбуждалось газетной шумихой. Время от времени к зданию приближались ненадолго враждебные манифестации, требовавшие ареста Ленина и изгнания большевиков.
У Кшесинской оставался дворец в Стрельне, хватало средств на съем большого особняка в Петрограде, но она пустилась по инстанциям, чтобы отсудить трудами тяжкими нажитый дворец. Кшесинская побывала в военной комиссии Временного Комитета Государственной Думы, обращалась к командующему Петроградским военным округом генералу Корнилову, пыталась апеллировать и к авторитету Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов.
В специальном прошении, направленном в Исполком Петросовета и написанном для большей убедительности на красной бумаге, одна из самых богатых до Февральской революции женщин России в очень мягких выражениях настаивала на возврате своего жилища. «Тем более, – писала она, – что у меня ребенок, а мы остались без крова». В ответ высший орган «революционной демократии», контролируемый в тот момент меньшевиками и правыми эсерами, принял резолюцию, в которой признавал «захват кем бы то ни было частной собственности недопустимым» и предложил комитету броневого дивизиона «ныне немедленно очистить занимаемое им в доме Кшесинской помещение, предоставив таковое владелице».
Малоэффективным оказалось и обращение к министру юстиции Керенскому. Александр Федорович был с дамой крайне любезен, но во время повторного визита вынужден был заявить Кшесинской, что освободить ее дом силой нельзя, «так как это повлечет за собой кровопролитие около него, что еще более осложнит дело».
В конце концов, Матильда решила прибегнуть к помощи судебных властей. По поручению Кшесинской ее адвокат, присяжный поверенный В.С. Хесин, возбудил в суде гражданский иск о выселении. В качестве ответчиков были указаны: «1. Петроградский комитет социал-демократической рабочей партии; 2. Центральный комитет той же партии; 3. Центральное бюро профсоюзов; 4. Петроградский районный комитет партии социал-революционеров; 5. Клуб военных организаций; 6. Кандидат прав В.И. Ульянов (литературный псевдоним Ленин); 7. Помощник присяжного поверенного С.Я. Багдатьев; 8. Студент Г.О. Агабабов».
Хотя некоторые газеты и поспешили озаглавить заметки с процесса «Тяжба Кшесинской и Ленина», к большому разочарованию ожидавшей новых сенсаций публики, основные персонажи на заседании не появились. Интересы большевистских организаций на суде представляли литовский социал-демократ помощник присяжного поверенного Мечислав Козловский и один из секретарей Петроградского партийного комитета Сергей Багдатьев, слывший одним из самых крайних левых даже среди большевиков.
В конце концов, мировой судья огласил решение: «По Указу Временного правительства России определено: выселить из дома № 2–1 по Б. Дворянской ул. в течение 20 дней п.к. с.-д. р.п., ЦК той же партии, клуб организаций [большевистский солдатский клуб «Правда». – А.Ш.], Петроградский районный комитет п.с.р., С. Багдатьева со всеми проживающими лицами и очистить помещение от их имущества. Решение обратить к предварительному исполнению… Иск в отношении Владимира Ульянова и Центрального бюро профсоюзов оставить без рассмотрения».
5 июня в особняке Кшесинской появился Хесин в сопровождении судебного пристава и отряда милиции, чтобы произвести выселение. К ним вышел Яков Свердлов и договорился об отсрочке. Однако исход дела решила резолюция матросов Балтфлота, пригрозивших пустить в дело орудия занятой ими Петропавловской крепости в случае попытки нападения на дворец.
И пришлось бедной матери-одиночке вновь скитаться по чужим углам. Прожив у брата три недели, Матильда отправилась на три дня к сестре, потом еще три дня прожила у близкой подруги Лили Лихачевой, а затем переехала на квартиру к Владимирову на Алексеевской улице, дом № 10.
«Первого мая в городе ожидались беспорядки, спровоцированные большевиками, – пишет Кшесинская. – Мне было страшно оставаться с Вовой в квартире Владимирова, и поэтому я с радостью воспользовалась приглашением сиамского посла Визана и на несколько дней перебралась к нему. Посольство находилось на Адмиралтейской набережной в доме № 6. Вместе со мной переехала и сестра с мужем, и мы прогостили там два дня…
Вскоре после этого мне вернули одну из машин, реквизированных в начале переворота. Я ее тут же продала, чтобы получить хоть немного денег, пока ее снова не отняли».
В начале июня 1917 года великий князь Сергей Михайлович вернулся из Ставки в Петроград. Братья Николай и Александр уговорили его порвать с Матильдой, имя которой было связано с огромными хищениями в Военном ведомстве. Сергей отвечал Николаю: «То, что ты пишешь о Малечке, просто ужасно. Я не знаю, кто против нее озлоблен, и причины этого озлобления кроются только либо в личных счетах по сцене, либо во вздорных слухах. Я клянусь перед образом, что за ней нет ни одного преступления. Если ее обвиняют во взятках, то это сплошная ложь. Все ее дела вел я, и я могу представить кому нужно все самые точные данные, какие деньги у нее есть и были и откуда поступили… Я знаю, что ее дом грабили и грабят. Воображаю, сколько дорогих и художественных вещей пропало. Неужели ты не веришь своему брату, который клянется, а веришь слухам, которые распускают злонамеренные люди?.. Ты знаешь, как я привязан к Вове, и как я горячо его люблю, и как он ко мне привязан. Ты пишешь, что если я приеду, чтобы не смел с ними видеться. Что ж, я подлец – я брошу свою жену (гражданскую) и своего мальчика? Нет, я всю жизнь был честным и благородным, таким и останусь. Что было мое, все должно перейти Вове».
И вот Матильда открыто ездит с Сергеем Михайловичем, которому тоже вернули одни из его автомобилей.
Ознакомительная версия.
