— Никто, кроме Лаврентьевны, меня не жалеет. Прошу сациви — куриного студня, а Зина твердит: тебе вредно, и лобио — фасоль с орехами — вредно. А Лаврентьевна тайком подкладывает мне. Пусть здравствует еще сто лет моя Лаврентьевна!
После завтрака Серго пригласил Михаила Ильича сыграть в бильярд.
— Не терпится под столом посидеть? — засмеялась Зинаида Гавриловна. — Придумал: проигравший — под стол, а так как почти всем проигрывает, то непрерывно, там и сидит… Уж вы пощадите его, Михаил Ильич!
— Никудышный партнер — это верно, — рассмеялся и Серго, — но все-таки попытаюсь одолеть — у меня сегодня боевое настроение.
— А я и не помню, когда кий в руки брал, — признался Кошкин, когда они вошли в бильярдную.
— Человек танки строит, а прикидывается неумельцем.
И, засучив рукава, Серго потуже завязал синий шнур с кистями, перепоясавший чесучовую навыпуск рубаху.
— Ставь шары и разбивай! Может, подставишь на счастье мне.
Кошкин ударил — три шара оказались напротив луз.
— Начинаю атаку. Держись!
Два шара один за другим угодили в лузы. Видимо, такого давно не бывало у Серго — он возликовал:
— Ого! Фортуна! Ты хороший человек, Михаил Кошкин.
Но тут же подозрительно глянул на гостя:
— Ты не подыгрываешь? Не люблю!
— Сам не люблю.
— Выходит, я слабостью гостя пользуюсь? Нет уж, пользуйся моей. — И легонько стукнул своим шаром по чужому, чтобы Кошкину ничего не стоило добить его. Но чужой нырнул в лузу — не рассчитал Серго удара.
Первую партию выиграл Серго, вторую — Кошкин.
— Это хорошо, что ничья. Можно на равных побеседовать, — сказал Серго.
4
В гостевой комнате, куда они зашли, обстановка и тишина располагали к беседе. Но волнение, которое Серго сумел снять во время завтрака и в бильярдной, опять охватило Кошкина, как только он сел в кресло у круглого столика. Серго это заметил.
— Не беспокойся, Михаил Ильич, ты — гость и защищен от моей горячности. Я только поругаю тебя за тон кающегося грешника в докладной. Зачем? Какой конструктор, если он, конечно, настоящий конструктор, не сомневался, не терзался? Ты имел мужество сообщить правду, и как бы я ни был зол на тебя, на себя, на всех — я сумею все понять, если увижу, что начальник КБ Кошкин рук не опустил, искать не перестал. Прежде всего хотелось бы услышать о твоих ближайших планах.
А у Михаила Ильича, как назло, сумятица в голове. Вспомнил о блокноте, нерешительно вынул его, торопливо стал перелистывать, искать, что-то отрывочно объяснять, поражаясь тому, что нарком не перебивает, а присел на подлокотник его кресла, наклонился к наброскам.
— Что за кубики?.. А пунктиры что обозначают? А расчет почему не окончил? Любопытный же расчет!
Похоже было, Серго догадывался, каких усилий, какой выдержки потребовали эти наметки от человека, у которого с каждым днем двухнедельного ожидания росла тревога за судьбу КБ и свою собственную…
Внимание наркома к наброскам, несколько минут назад казавшимся Кошкину наивными, совсем еще туманными, немного успокоило. Завязался разговор о проблемах, волнующих конструкторов. Каким типам машин отдавать предпочтение, создавая новые образцы? Как найти наиболее удачное сочетание броневой защиты, ходовых свойств и огневой мощи танка?
— Броня, огонь, движение. Какой тип танка сольет в себе это триединство с наибольшей пользой? — вслух размышлял Серго. — Я спрашивал южан, отвечали: «Конечно, легкий. Разве серия наших БТ не утверждает это?» Спрашивал твоих соседей — кировцев, те, недолго думая: «Безусловно, тяжелый танк. И мы это докажем». А что вы, опытники, скажете после неудачи «сто одиннадцатого»?
— То, что и прежде, товарищ нарком: средний танк. Он станет основным для армии, если мы поставим на него не три башни, как на Т-28, не маленькую пушку, а одну башню с длинноствольным орудием. Такой танк будет стремительным, под стать БТ, имея при этом броню тяжелого танка, о котором мечтают кировцы. Он станет непревзойденным, если появится мощный мотор. Но этого одному КБ не поднять, надо объединить усилия с моторостроителями. Другой нам нужен двигатель, товарищ нарком, совсем другой!
— Какой именно двигатель?
— Специальный танковый дизель. В Германии, мне кажется, уже ставят…
— Ты в этом уверен?
— Я видел фотографии танкового парада в Нюрнберге. Низкие габариты моторного отделения танков-разведчиков подсказывают: на них, возможно, поставлен горизонтальный дизель Круппа с воздушным охлаждением.
— Ты ошибся, Михаил Ильич, и очень хорошо для нас, что ошибся. На тех танках — это нам удалось выяснить — работают авиационные моторы. Не исключено, что на других, экспериментальных машинах ставятся дизель-моторы. Как-никак Дизель — немец, и конструкторы Германии не олухи, чтобы не испробовать этот тип двигателя на танках… Но и мы не дремлем. Теперь уже могу тебе сказать: в тридцать втором году поручили трем КБ разработать танковые дизели. Правда, дело движется медленно, туго. Больше всего надеюсь на Южный завод. Там первые дизели испытываются на БТ-5.
«Танковый дизель… Он будет, раз взялся Серго!» — обрадовался Кошкин и размечтался:
— Нам бы его испытать, да на новом танке!
Серго пообещал подумать, может быть, и удастся в ближайшее время дать ленинградцам один-два дизеля, но сказал об этом как-то вскользь. Вдруг стал рассказывать о своих поездках на Южный завод, о старом рабочем, ставшем после революции первым советским директором, о молодых конструкторах, лишенных сейчас крепкой организаторской руки. Кошкин с интересом слушал. Но никак в толк не мог взять, какое все это имеет отношение к танковому дизелю.
В комнату вбежала Этери:
— Папа! Ты обещал погулять со мной. Пойдем.
5
Дача купалась в лучах солнца. Высокие сосны, обутые в сугробы, с трех сторон подступали к деревянному особняку. Только от фасада лес отодвинулся, освободив место квадратному двору с дорожками в полуметровом снегу и ледяной горкой с санями на вершине.
Едва Серго показался в дверях, как был атакован снежками Этери и Зинаиды Гавриловны. Николай Иванович вынес деревянные лопаты.
— Бригадиром назначаю конструктора, — сказал Серго.
Что для пятерых такая работа! Вскоре пузатый снеговик с угольками глаз смешно глядел на своих создателей, мчавшихся на санях с горки.
Мороз разрумянил, раззадорил всех. Но шумливей, чем Серго и Этери, не было сейчас, пожалуй, людей во всем Подмосковье. Девочка была счастлива, что впервые за зиму отец появился на даче, а его радовали и родные лица, и спокойный лес, и гость, с которым он так хорошо поговорил.
