Обращаясь к культурному наследию человечества, наталкиваешься на целый ряд психологических, исторических, эстетических факторов и вдруг замечаешь, что при невероятном развитии техники, созданной человеком, сам он в каких-то наиболее существенных своих проявлениях остался неизменным. Когда читаешь поэмы Гесиода, древнеегипетскую лирику или так называемые эпиграммы Гомера, то звучащие там радости и жалобы совпадают с жалобами и радостями современных людей. Отношение к частностям меняется, но основные человеческие качества как бы складываются в единого человека, который существовал во все времена. Бах и Шекспир – непреходящи. Говоря о таких людях, мы говорим о неких ретрансляторах, через них человечество выражало себя. С огромным энергетическим океаном, который плещется над нашими головами, Данте, Леонардо или Достоевский имели как бы особый канал связи, через который они получали и передавали человечеству некие универсальные сведения о духе и Вселенной.
Пытаясь вообразить, какой будет музыка, исполняемая на «Всемирном концерте», нужно помнить, что музыка – наиболее абстрактное искусство последних пяти веков, именно она представляется мне проявлением высшей духовной деятельности человека. И если стремиться предугадать, что будет воспринято огромными, беспрецедентными по своим размерам массами людей, нельзя забывать и об эффекте группы, который в данном случае предсказать очень трудно. Пока что этот эффект наблюдался лишь при восприятии рок-музыки огромными аудиториями. Эта истерическая единая реакция вполне объяснима: она во многом обусловлена воздействием инфразвука басов на вегетативную нервную систему. Восприятие же «высокой» музыки шло по большей части индивидуальным путем. Конечно, великие произведения всегда оказывают более или менее единообразное воздействие. Однако в данном случае, просто в силу самой необозримости аудитории и ее известной неподготовленности (здесь важен и момент инерционности вкусов) к восприятию высокой музыки, – результаты представить себе невозможно. Конечно, эффект группы может помочь прорваться к восприятию высокого и здесь, но пока нет хотя бы приблизительного ответа на этот вопрос. Да и кто может сегодня обещать непосредственные результаты. Ведь разговор идет о том, что может внедриться в целую ноосферу, постепенно повлияв на сознание огромных человеческих масс.
Стоит напомнить, что от джазовых переложений Баха лишь очень немногие слушатели приходили к самому Баху, и потому трудно представить, что высокая музыка будет сразу воспринята столь всеобъемлющей аудиторией.
Восприятие «высокой» музыки – процесс двойственный, в нем, как и при ее создании, участвует и интеллект и интуиция. Но все, что относится к «высокой» музыке, относится к духовной, душевной деятельности людей. В массовой же культуре нас часто опускают до уровня физиологии. Еще раз повторяю: трудно представить, какой эффект произведет фактор планетарной аудитории. Трудно сказать, например, какой инструмент может оказаться подходящим для нового канала. Обыкновенный, историей выношенный оркестр продолжает оставаться универсальным средством воздействия на души людей. Сегодня появились новые мощные электронные музыкальные средства, желающие имеют полную возможность воспользоваться ими. Надо пробовать. Ведь и предыдущая музыкальная практика отбирала сами инструменты, формы, все средства музицирования. Современный оркестр выкристаллизовался примерно в пятисотлетней музыкальной истории. Например, оркестровая практика XIX века отвергла виолу да гамба, и теперь игре на ней приходится специально обучать музыкантов, исполняющих старинную музыку. Или саксофон, который был включен в оркестр во второй половине XIX века. В ХХ веке произошло огромное развитие ударных инструментов…
Невольно возникает вопрос: кто из великих мастеров взялся бы общаться с планетарной аудиторией по этому новому каналу связи? Первым, естественно, приходит на ум имя Бетховена, и не только из-за его оды «К радости»: у него достаточно произведений, обращенных к мировой аудитории, в конечном счете почти все его симфонии вполне декларативны в этом смысле. А может быть, таким композитором мог быть и Гайдн, ведь у него есть произведения поразительной глубины и духовной просветленности. Это опять вопрос практики. Наверное, это относится к любому из великих «венцев»: лично мне высшим достижением в музыке представляется «Венская школа» – явление совершенно уникальное в истории искусства.
Это некая поразительная эстафета, которая как бы предваряется универсальным опытом Баха (у которого взято все основное): Гайдн, Моцарт, Бетховен, Шуберт, Брамс, Вагнер, Малер, Шёнберг, Берг, Веберн. Ее можно представить себе как некоего гениального долгожителя, который родился под фамилией Гайдн и умер под фамилией Шёнберг, как некое восхождение, непрерывную единую линию, единый пласт сознания.
Подобное восхождение неимоверно трудно, но что может быть более достойной задачей для тех, кто возьмет в руки столь грозный инструмент, как «Всемирный концерт»? Пифагор утверждал, что создавший музыку является ретранслятором музыки сфер. Что ж, через тернии – к звездам!
...
Федор Шаляпин в роли князя Галицкого и М. А. Дейша-Сионицкая в роли Ярославны в опере А. П. Бородина «Князь Игорь».
Вилла «Адриана» в Коктебеле – дом М. А. Дейши-Сионицкой, 1931 г.
Кладбище в Коктебеле. Слева могила М. А. Дейши-Сионицкой, в центре (под покрытым крестом) могила Е. О. Волошиной, матери поэта, справа могила А. Г. Габричевского и его жены художницы Н. А. Cеверцевой.
Н. Каретников (слева) с семьей и друзьями на планерной базе в Коктебеле, 1987 г.
Маленький Коля с отцом, 1931 г.
Дома с любимым зайцем, 1935 г.
М. Л. Старокадомский, профессор Консерватории, любимый педагог по инструментовке, 1950 г.
Н. Каретников по окончании консерватории.
Сцена из балета «Ванина Ванини» (по Стендалю). В роли Ванины – Е. Рябинкина, Пьетро – В. Тихонов. Большой театр, балетмейстеры В. Василёв и Н. Касаткина, 1961 г.
Н. Касаткина, В. Василёв и Н. Каретников после премьеры.
