Расположились мы на южной окраине лесного массива, раскинувшегося огромным зеленым морем южнее Трубчевска, у самой границы Брянщины, в знаменитой Старой Гуте, ставшей потом нашей партизанской столицей.
Буквально на следующий день все отряды, в том числе и мы, конотопцы, взялись за розыск оружия и боеприпасов. Огромную помощь в этом оказали нам местные жители и повалившие к ковпаковцам окруженцы, осевшие на зиму в здешних лесных деревнях и лучше других знавшие места, где оставались склады боеприпасов и вооружения.
Неделю спустя, в самый разгар этих поисков, в штаб Конотопского отряда примчался запыхавшийся связной от Ковпака и передал, что меня срочно вызывает к себе командир соединения.
"Зачем?" - подумал я с тревогой: ведь когда вызывает начальство, человек почему-то всегда думает о том, не допустил ли он какого-нибудь промаха. Но перебрав в памяти события последних двух-трех недель, я успокоился. Промахов вроде не было. "Тогда зачем же вызывают?" - думал я, подходя к дому, в котором располагались командир с комиссаром.
Встретил меня, к моему удивлению, не Ковпак, а Руднев. Он был один в комнате.
Когда я доложил о прибытии, Семен Васильевич шагнул вперед и протянул мне свою крепкую смуглую руку.
- Здравствуйте, товарищ Брайко.
- Здравия желаю, товарищ полковой комиссар!
- Проходите, садитесь, - указал он на скамью вдоль стола. Сам он сел напротив. - Ну как, нравится вам у нас?
Глаза его весело посверкивали.
- Нравится, - признался я искренне. - И знаете почему? Потому, что мы воюем, как говорил Суворов, не числом, а умением. У нас все, от командира соединения до рядового бойца, думают прежде всего о том, как хитростью одолеть врага, сохранив при этом своих людей... И еще мне нравится, что у нас, как и у пограничников, в основу боевых действий положены самостоятельность и инициатива каждого командира и бойца. А это требует от всех высочайшей ответственности и находчивости.
- Что же, спасибо вам за столь высокую оценку, - с мягкой необидной иронией произнес Руднев. - Теперь давайте поговорим о другом. Ведь это я пригласил вас! Хочу посоветоваться с вами по одному очень важному вопросу...
Говорил он со мной доверительно, как с равным.
- В последнее время наше соединение значительно выросло и окрепло в боях. Следовательно, возросли и стоящие перед ним задачи. Но решать их оперативно мы зачастую не успеваем. И причина, мне кажется, в том, что разведка не обеспечивает нас своевременно необходимыми данными... Вы, как пограничник, больше других должны понимать в разведке. Так вот, что вы можете нам посоветовать? - Руднев с живым интересом смотрел на меня.
- Не уверен, товарищ комиссар, что сумею дать вам толковый совет: ведь опыта работы у меня почти нет, - ответил я. - Но думаю, что если во всех воинских частях и соединениях, сражающихся на фронте, есть как разведподразделения, так и управляющие ими разведорганы в штабе, то в партизанском отряде, действующем постоянно во вражеском окружении, разведывательный аппарат необходим вдвойне!.. Я считаю, что в нашем соединении уже давно надо иметь не отделение, а по меньшей мере роту разведки! А в штабе должен быть специальный человек и даже не один, который бы знал это дело и умел организовать все виды разведки... Командование же должно только ставить задачу и получать готовые данные. Вот, пожалуй, и все, что я могу сказать.
- Ну что ж, спасибо вам. - Дружелюбно, с обычной своей вежливостью, сказал он. - Вы подтвердили мои догадки. У меня больше вопросов нет.
- Разрешите быть свободным? - Я поднялся.
- Пожалуйста, можете идти. - И комиссар пожал мне крепко руку.
Когда я вернулся в отряд, Кочемазов с Канавцем в один голос спросили:
- Ну что?..
- Зачем ты понадобился Ковпаку?
- Ковпака я не видел. Со мной разговаривал комиссар. Он интересовался в основном организацией разведки.
- Ясно, - мрачно сказал Кочемазов и многозначительно посмотрел на Канавца.
- Значить, забэруть тэбэ от нас, Пэтро, - сделал вывод Канавец. - Как пить дать, забэруть!..
И верно, через два дня командир Конотопского отряда получил письменное приказание: срочно откомандировать лейтенанта Брайко П. Е. в распоряжение штаба соединения.
Так я был назначен помощником начальника штаба по разведке. Вскоре была сформирована и разведрота, которую у нас с гордостью стали называть главразведкой.
К концу марта 1942 года под началом Ковпака и Руднева сражалось уже около семисот человек. И отряды наши продолжали расти. Ковпаковцев уже знал и любил народ. Но кто, где, когда назвал нас впервые ковпаковцами, мы особо не задумывались.
Сделал это, по-моему, Руднев. Именно от него, нашего комиссара, как я понял уже будучи помощником начальника штаба соединения по разведке, впервые пошло в документы это простое и хлесткое слово: ковпаковец.
- Как же так, Семен Васильевич? - невольно удивился я. - Просто ковпаковцы?.. Ведь мы, то есть штаб, во всех отчетах именуемся соединением Ковпака и Руднева!
- Сидор Артемович Ковпак - командир нашего соединения! Я - комиссар. А любой комиссар прежде всего должен думать о монолитности, сплоченности коллектива. Поэтому я, товарищ Брайко (он предпочитал ко всем обращаться по фамилии, официально), с гордостью называю себя ковпаковцем!.. - И лихо закрутив свои усы, добавил уже весело: - Да и звучит как? Будто выстрел из винтовки!..
Почти неделю мы стояли спокойно в Старой Гуте, вооружались и пополнялись добровольцами. Противник не подходил ближе, чем на полсотни километров. И вдруг вечером 1 апреля наши заставы из прилегающих сел сообщили: село Жихов занял батальон гитлеровцев.
Прочитав донесение, комиссар Руднев вскипел, матово-смуглое лицо его стало малиновым от возбуждения.
- Сидор Артемович! - повернулся он к Ковпаку, молча гревшемуся простым морковным чаем из большой походной кружки. - Сегодня немцы заняли Жихов, а завтра полезут на наши заставы? Этого допускать нельзя. Если мы хотим сохранить инициативу в своих руках, надо завтра же уничтожить этот гарнизон! Чтоб они и духу нашего боялись!
И в этом быстром решении опять же проявился Руднев: он прежде всего заботился о такой атмосфере, которая повышала бы боевой дух ковпаковцев и вместе с тем вселяла бы в стан врага панику.
Ковпак, поставив кружку на край стола, молча склонился над топокартой. Потом крякнул и, зло прищурившись, почесал свою маленькую острую бородку.
- Твоя правда, комиссар! Придэться громыть!..
На рассвете 3 апреля наши роты, совместно с Хомутовским отрядом, пришедшим сюда из Хинельских лесов, окружили село Жихов и внезапным ударом разгромили гарнизон. Причем, решающую роль в этом разгроме сыграла неожиданно для всех 2-я рота, находившаяся в резерве, а точнее - шестерка бывших десантников во главе с Андреем Цимбалом.
